Бартоломью кивнул. Хесселвел вздохнул с явным облегчением.

– Я хочу поделиться с вами кое-какими соображениями, – сказал он, выходя из церкви вслед за Бартоломью и Кинриком. – Приехав сюда, я узнал, что в городе есть две общины сатанистов. Однако, несмотря на все попытки, мне не удалось получить хоть сколько-нибудь достоверных сведений относительно общины Очищения. Если верить молве, община эта соперничает в могуществе с общиной Пришествия. Но мне ни разу не довелось встретиться с кем-либо из ее членов. И, откровенно говоря, само существование этого союза вызывает у меня сомнения.

Кинрик весьма неодобрительно отнесся к тому, что Бартоломью позволил Хесселвелу скрыться из города. Майкл, услышав о случившемся, полностью разделил негодование валлийца.

– В любой момент он может вернуться и наделать бед, – угрюмо заявил монах. – Подумать только, ты держал в руках сатаниста, и он сам признался в своих нечестивых деяниях. Как ты мог его выпустить?

– Это человек донельзя запуган, брат, и вряд ли пожелает вернуться, – заметил Бартоломью. – Его отсутствие не помешает нашему дознанию. А если его опасения справедливы и ему действительно угрожает опасность? В таком случае я был бы виновен в его смерти.

– Почему ты говоришь, что его отсутствие не помешает нашему дознанию? – процедил Майкл. – Он единственный человек, кто знаком с главой секты. Он должен знать, что тот искал в саду!

– Уверяю тебя, Хесселвел рассказал нам все без утайки, – устало возразил Бартоломью. – Глава секты попросту использовал его, не считая нужным пускаться в объяснения.

– И все же я не понимаю, как ты мог отпустить с миром мерзавца, подбросившего мне козлиную голову, – не унимался Майкл. – Этот человек едва не стал убийцей! Ведь он пытался отравить Уолтера.

– Он не знал, что в бутылке смертоносный яд, – заявил Бартоломью, вытаскивая из кармана пузырек, полученный от Хесселвела. – Может статься, эта вещица сослужит нам добрую службу. Надо только определить, что за снадобье в ней содержится. Тогда по своим записям я выясню, кому из больных его прописывал, и мы узнаем имя главы секты.

– А если там какое-нибудь распространенное средство, прописанное нескольким десяткам больных? – недоверчиво вопросил Майкл. – Например, имбирное масло или настой пустырника.

– Нет, – покачал головой Бартоломью. – Такие склянки я использую только для сильнодействующих снадобий.

Он вынул из пузырька пробку и осторожно принюхался. Определить, что содержалось в бутылочке, не составило труда. Даже не заглядывая в записи, Бартоломью вспомнил, что в последнее время прописывал его лишь одному больному. Вне себя от изумления, он повернулся к Майклу.

– Это лекарство мастера Бакли! – воскликнул доктор. – В жаркую погоду кожный зуд особенно досаждал ему, и я лечил его этим успокоительным настоем.

– Значит, старина Бакли – глава общины Пришествия? – сосредоточенно нахмурившись, пробормотал Майкл. – Похоже, мы приближаемся к разгадке тайны. Кстати, солнце уже давно опустилось. Отправляйся к мастеру и поведай ему о гнусных поступках Хесселвела. Ты выполнил обещание, и откладывать беседу более нет нужды.

Поспешно пересекая двор, Бартоломью заметил, что в ворота колледжа вошел какой-то человек. Узнав Ричарда Талейта-старшего, Мэттью от удивления замер на месте.

– Доктор, – тихо произнес Талейт, приближаясь к нему. – Я бы хотел поговорить с вами и братом Майклом. Но так, чтобы беседа не стала достоянием любопытных ушей.

Кинрик провел их в зал собраний и зажег в настенных канделябрах свечи из личного запаса Элкота. Талейт не проронил ни слова, пока валлиец не удалился, плотно закрыв за собой дверь.

– Мне следовало бы обратиться к вам раньше, джентльмены, – произнес Талейт, переводя взгляд с Майкла на Бартоломью. – Но я не знал, можно ли вам довериться.

Бартоломью понимал, что происходит в душе у Талейта, однако не счел нужным прерывать молчание.

– Вы правы, я действительно принадлежу к общине Пришествия, – вновь заговорил Талейт. – И две ночи назад я принимал участие в сатанинском ритуале в церкви Всех Святых, – с содроганием добавил он. – В общину меня привело отчаяние. Черная смерть похитила всех моих дочерей и внуков. Церковь утверждает, что Господь наказывает нас за грехи. Однако я, запятнавший себя столькими прегрешениями, до сих пор жив, а невинные дети оставили этот мир. Я решил, что церковное учение ложно, и не желал более внимать ему. На вопросы, мучившие меня, община Пришествия давала осмысленные ответы, в то время как нерадивые священники отделывались невразумительным бормотанием. Простите за кощунственные речи, брат. Но таково положение вещей.

Признания Талейта почти дословно повторяли откровения де Белема. Опасения, которыми епископ поделился с Бартоломью еще до начала чумного поветрия, полностью оправдывались. Удрученные разразившимся бедствием, люди покинули лоно истинной церкви, а духовные пастыри были слишком малочисленны, дабы спасти заблудших овец.

– Поначалу община стала мне родным домом. Я даже привел туда всех своих родных. Однако месяц назад начались пугающие перемены. У общины появился новый глава. При нем все пошло совсем не так, как при Николасе.

– При Николасе? – удивленно переспросил Майкл. – Значит, прежде главой общины был Николас из Йорка, клерк церкви Святой Марии?

– Да, лишь я один знал о том, что Николас является главой общины Пришествия, – кивнул Талейт. – Месяц назад он умер, и слова мои не могут причинить ему вреда. После его смерти мы решили избрать нового главу. Но стоило нам вскинуть руки для голосования, как в облаке густого черного дыма возник какой-то человек… а может, и не человек вовсе. Он сообщил, что сам дьявол прислал его возглавить нашу общину.

Устроить облако густого черного дыма нетрудно, отметил про себя Бартоломью. Надо взять охапку сухой травы, облить ее дегтем и поджечь. К тому же у ловкого трюкача наверняка были помощники.

– С тех пор собрания наши стали для меня истинной мукой, – продолжал Талейт. – Ритуалы, исполненные жутких знамений, внушали ужас и омерзение.

Я хотел порвать с общиной, хотел уберечь свою семью от мракобесия. Но мне сказали, что, если я сделаю это, моих родных ожидает смерть. Новый глава заявил, что убийства, происходящие в городе, совершаются по воле самого дьявола. Я должен сделать еще одно признание. Жена моя состарилась, а я еще полон мужской силы. Иногда мне случалось посещать одну девицу. Звали ее Фрита. Она стала второй жертвой неведомого убийцы.

Талейт закрыл лицо руками, а Майкл и Бартоломью обменялись поверх его головы многозначительными взглядами.

– Новый глава нередко донимал меня расспросами, – продолжал Талейт. – Он хотел быть в курсе всех городских новостей и пересудов. Расспрашивал меня о моей торговле и моих компаньонах.

Этот загадочный посланник сатаны на редкость любопытен, мысленно произнес Бартоломью. Хесселвела он тоже расспрашивал, как идут дела в Майкл-хаузе.