угла. Вальяжно ступать на мягких лапках, едва в нем появлялась нужда.

Однако ж…

— Я не понял, — сказал Асмодей. — У вас это нормально? Вы позволяете слугам, каким-то мелким чиновникам… ну пра-аво!.. может, он у вас сдох?.. Иначе я не вижу оправданий такому пренебрежению.

И тут Совнар как раз появился.

— Прошу прощения, мои господа, — уселся он посреди ложи. — Был в гостях. Уже уходил, но… не мог же я уйти так смазанно? Я почувствовал, что во мне нет такой уж срочной нужды, и взял на себя смелость…

— Как это нет?! — пробасил Фурундарок. — Совнар, ты сейчас же ответишь, где ты был и что делал! Иначе…

В Величайшем Господине закипал пьяный гнев. Спиртная ярость. Алкогольный кураж. Он мог поглотить немыслимое количество несъедобных, ядовитых и смертельных веществ, но сегодня ему пришло желание как следует накидаться — а много ли нужно такому малышу?

— Янгфанхофен, только мой брат может злить меня таким образом!

В общем, Совнар раскололся. Неохотно признался, что приглядывает за бывшей женой своего младшего господина. Просто по старой памяти, поскольку сам он с ней не ссорился, а она, вообще-то, любимая дочь Матери Демонов. Это, знаете ли, куда более устойчивый статус, чем любимая жена Темного Балаганщика.

— Предательство! — ахнул Хальтрекарок.

Его настроение резко упало. До этого упоенный аплодисментами, вознесенный до небес ликованием толпы, он мгновенно стал мрачнее тучи, и лишь присутствие трех других демолордов удержало его от некрасивой сцены.

Он сохранил лицо. На одно мгновение всего прекрасный лик исказился, а потом в глазах отразилось равнодушие, и Хальтрекарок бросил из-под нижней губы:

— А мне все равно, дело былое. Как она там поживает со своим смертным? Сводит концы с концами, бедняжка? Совнар, заглянешь к ней вновь, принеси ей что-нибудь поесть. Кажется, на поварне остались вчерашние сэндвичи.

— Она не голодает, мой господин, — мурлыкнул бухгалтер. — Она успела завести свой гхьет, хотя и совсем маленький. Живет среди смертных, смертных рожает… прямо сейчас, вообще-то.

— Да ну? — оживился Фурундарок. — У меня что, новый племянник?

— Она не от меня рожает, маленький милый глупыш, — напомнил Хальтрекарок.

— А я, пожалуй, взгляну на новорожденного, — вдруг сказал Янгфанхофен.

— Что?! — почти с отвращением бросил Хальтрекарок. — Зачем?!

— А я с ней тоже не ругался. Живет там одна, среди смертных. В Паргорон нос сунуть не может, в «Соелу» не заходит. А тут хоть какой-то повод для радости… заодно навещу моего друга Майно. Решено, я пошел. Совнар… а где Совнар?..

Янгфанхофен с удовольствием закончил свою мини-байку, опрокинул еще бокал коньяку и закусил маринованным грибочком. Судя по недовольной, но не возмущенной роже Фурундарока, изложил он в целом все верно.

— Так, подожди, — заговорил Дегатти, невольно вспомнивший свои посиделки в «Соелу». — Концовка как-то резко обрывается. Не раскрыто, что тут делает Асмодей.

— Он со мной, — повторил Фурундарок.

— Зачем?! — повторила Лахджа.

— Я звал Хальтрекарока, — терпеливо объяснил Фурундарок. — Но он почему-то отказался. Я его в гости приглашаю, а он меня нахер посылает. Говно у меня, а не брат. А этот там рядом терся. И сразу напросился.

Асмодей загыгыкал. Он явно что-то задумал. Что-то недоброе. Что-то позорное, паскудное, гадливое. Лахджа успела неплохо изучить его и знала, насколько он обожает испанский стыд.

— И ты его взял с собой?! — зашипела она.

— Ну да, — пожал плечами Фурундарок. — Он же не ко мне, а к вам. К себе бы я его не впустил.

— Отлично просто. Спасибо, Фурундарок.

— Не за что. Обращайся.

— А Хальтрекарока ты зачем вообще звал?

— Ну а кто, если не я? — осклабился Фурундарок. — Я же его брат. Старший. Я его позвал, чтобы он посмотрел, как ты тут счастлива. Без него. Чтобы он наконец понял, что подлинное счастье женщины — это быть подальше от него.

— Даже и не поспоришь, — невольно рассмеялась Лахджа.

— Я хотел, чтобы он порадовался, — ухмыльнулся Фурундарок.

— Порадовался?..

— Ну порадовался, позлился… какая разница?

Янгфанхофен тем временем сюсюкал с маленькой Вероникой. Вот ему Лахджа доверила дочь без особого страха — он, конечно, демолорд, но совершенно не того типа, что приходят в гости, чтобы жрать младенцев.

Он Паргоронский Корчмарь. Хлебосольный хозяин, рассказчик увлекательных историй… иногда кровожадный мясник во главе легионов. Но это не основной его род занятий, и уж конечно не призывает к тому, чтобы он обижал детей.

Гохерримы просто не такие демоны. Во время налетов они, конечно, убивают и младенцев, но… но сейчас-то не налет. Сейчас-то он в гостях.

Как-то слишком долго и тревожно она об этом думает, ладно.

— О, какая маленькая симпатяга… — умилялся Янгфанхофен, качая колыбельку. — А носик-то почти бушукский… колдунья будет!

— Да что вы все заладили? — пробурчала Лахджа, невольно щупая свой нос. — Хорошенькая девчонка, нормальный у нее нос.

Правда, в кого у нее такой шнобель? Может, израстется еще?

Да, точно. Послеродовой отек. На место потом встанет.

Незваные гости чувствовали себя все раскованней. Они явно не собирались вручить маленькой Веронике дары волхвов и откланяться. Им, кажется, стало интересно, как это высшая демоница живет среди смертных.

Фурундарок уже по-хозяйски сунул нос в холодильный сундук и опорожнял все крынки с кисломолочными продуктами. Их полно накопилось — когда Лахджа сердилась или расстраивалась, то непроизвольно ускоряла вокруг себя энтропию, а молоко к этому особенно чувствительно.

— Эй, это на блины!.. — робко запротестовала демоница, видя, как опустошаются ее полугодовые запасы.

— Поздно! — швырнул последнюю крынку в свой анклав Фурундарок. — М-м, настоящее… Еще что-нибудь есть?..

Его пищевые вкусы отличались затейливостью даже по меркам гхьетшедариев. Он швырнул в бездонную пасть бутылку уксуса, опрокинул мусорное ведро… и само ведро тоже сожрал. Енот взирал на это стоически, поскольку енота демолорд съест с такой же легкостью.

По крайней мере, если не считать некоторого самоуправства, вреда незваные гости не причиняли. Пьяные демолорды вели себя добродушно, и Лахджа сама пригласила их угощаться всем, чем пожелают. Втайне она все-таки надеялась, что они чем-нибудь одарят новорожденную. И желательно не пожеланием уколоть пальчик веретеном, а чем-нибудь хорошим.

Конечно, особенно ее напрягал Асмодей. Фурундарок просто явился побесить брата. Янгфанхофен, кажется, из праздного любопытства. Он с Лахджой всегда был в хороших отношениях,