Сергей устроился в кресле гостиной.

В 19.50 его сотовый телефон издал сигнал вызова. Звонил неизвестный абонент. Сергей ответил:

— Да?

— Майор?

— Кому как. А что?

— Я от Костина, веду Шорина! Мы выехали на Боголепскую, так что ожидайте в ближайшее время прибытия клиента.

Солоухов поблагодарил неизвестного милиционера, подчиненного начальника областного УВД генерала Костина:

— Спасибо! Предупреждение принял, к встрече клиента готов!

— Если что, я с товарищем буду во дворе и на связи.

— Ясно! Но думаю, это лишнее.

— Костин на этот счет придерживается другого мнения.

— Хорошо. Понял вас!

Сергей поднялся из кресла, размялся. Засунув «ПМ» за спину, прошел в прихожую, присел на пуфик возле зеркала, массируя пальцы сильных рук.

Ключ в замке заскрежетал в 20.10. Вот открыт верхний запор, вот нижний. Солоухов затаился рядом с дверью. Она открылась вовнутрь помещения, прикрыв майора. Шорин вошел в прихожую, стряхивая с зонта мелкие капли дождя. Захлопнул дверь за собой и… увидел в квартире постороннего. Данное обстоятельство явилось неожиданным для предателя, и он не успел увернуться от сильного прямого удара Солоухова, отправившего его в глубокий нокаут. Вырубив противника, Сергей удовлетворенно хмыкнул. Удар получился на славу: и лишил сознания врага, и не нанес ему каких-либо серьезных повреждений, по крайней мере, челюсть не сломал, а значит, вскоре ублюдок сможет говорить. Майор, нагнувшись, обыскал Шорина. Обнаружил в костюме пистолет «ПМ», сотовый телефон, портмоне с документами и деньгами как в рублях, так и в иностранной валюте, а также пачку «Парламента» и зажигалку «Зиппо». Опустошив карманы оборотня, Солоухов сложил их содержимое на трюмо, за исключением пистолета и сотового телефона. Перетащил бывшего офицера в гостиную, где бросил в кресло. Сам устроился на диване, держа в руке свой ствол.

Очнулся Шорин минут через 7 — 10. Сначала открыл глаза, взглянув на майора мутным взглядом, затем поднял руку и потрогал челюсть. Боль от прикосновения к небольшой гематоме, проявившейся под правым глазом, привела предателя в чувство. Взгляд его протрезвел, стал осмысленным. Увидев сидевшего напротив вооруженного мужчину, Шорин вздрогнул и вжался в кресло, забыв и о синяке, и о боли. Тихо спросил:

— Кто вы?

Солоухов ответил:

— Вечерний гость, разве это незаметно?

— Но я не знаю вас!

— Вот как? Ошибаешься! Меня ты хорошо знаешь, хотя ранее и не видел.

— Я не понимаю вас!

— Конечно, не понимаешь! Разве может предатель, продавший сотни своих бывших сослуживцев, служа в оперативном отделении штаба N-ской мотострелковой дивизии, знать в лицо тех, кого он продал чеченам?

Шорин заметно побледнел:

— О чем вы?

Взгляд Солоухова посуровел, что не предвещало оборотню ничего хорошего:

— О твоих делах, Корсар!

Дрожь вновь пробила тело Шорина:

— Корсар? Я… я помощник кандидата в губернаторы… господина Штерна, Александр Алексеевич Шорин! О каком… Корсаре вы ведете речь? Да… я действительно служил под началом комдива Штерна и именно в оперативном отделении штаба дивизии, но…

Солоухов прервал монолог предателя:

— Заткнись, гнида! Я майор Солоухов, бывший начальник разведки одного из полков дивизии, который 3 июня сего года вывел в квадрат 133 взвод разведывательной роты, имея задачу обнаружить логово известного чеченского полевого командира Дервиша, или Умара Балаева! И который ты, сука, сдал Дервишу. В результате чего взвод попал в засаду и понес огромные потери! Вспоминаешь этот эпизод из своей паскудной жизни?

Шорин, бледный как мел, дрожащий всем телом, пролепетал:

— Вы глубоко заблуждаетесь… уверяю вас. Я слышал о трагедии взвода одного из полков дивизии у Шаройского перевала, но… не имею никакого отношения к гибели подразделения. Это недоразумение… слово офицера!

Сергей посоветовал Шорину:

— Ты о слове офицера больше не заикайся! Не советую! Понял?

— Понял! Но я говорю правду. Вас кто-то дезинформировал, господин Солоухов!

— Значит, ты к трагедии в квадрате 133 не имеешь никакого отношения?

— Нет.

— И Дервиша не знаешь?

— Лично, конечно же, нет! Слышать о нем слышал и готовил планы акций против этого кровавого бандита, но лично откуда я мог его знать?

Солоухов достал сигарету, прикурил, пододвинув поближе стоявшую на журнальном столике пепельницу, метнул пронизывающий взгляд в сторону пытающегося бессовестно лгать предателя:

— Так, значит, ты не продал своих чеченам?

— Нет, я же сказал, майор, нет!

— Предупреждаю: говори правду! Иначе ты очень пожалеешь о том, что врал.

Сергей достал диктофон со второй кассетой, переданной ему курьером Дервиша, включил клавишу «воспроизведение». В комнате прозвучал голос Шорина:

— Корсар слушает!

Затем заговорил Балаев:

— Это Дервиш, говорить можешь?

Где-то посередине пленки Сергей остановил диктофон:

— Узнаешь голоса, Корсар? А ведь не зря Балаев особо интересовался мной! Позже, когда ему удалось захватить меня в плен, Дервиш многое рассказал о тебе со Штерном, а недавно, перед кончиной, через курьера передал весь материал по вашей с генералом преступной деятельности в войсках. В частности, он подробно изложил схему продажи боевикам вооружения через станцию Огородную, прикрываемую полковником Корольчуком, которым сейчас уже плотно занимается ФСБ. Что теперь скажешь, ублюдок? Голоса на пленке идентифицированы с голосами оригиналов, так что официально доказано — с Дервишем в данном случае говорил ты, Шорин Александр Алексеевич, бывший майор оперативного отделения штаба дивизии. Продолжим слушать диктофон?

Шорин опустил голову, обхватил ее руками и пролепетал:

— Не надо! Не надо ничего больше включать! Я… я… был вынужден действовать в интересах боевиков. Иначе Штерн уничтожил бы меня.

Сергей изобразил удивление:

— Так ты, оказывается, не преступник, а жертва?

Оборотень выдохнул:

— Да! Конечно, это не снимает с меня ответственности, но…

Солоухов вновь оборвал предателя:

— Никто, тварь, не принуждал тебя продавать Родину, ты сам ради паршивых долларов решил торговать жизнями солдат и офицеров. И ты торговал. Определял счета, мразь, куда боевикам следовало сбрасывать деньги. А теперь, когда наступил час расплаты, извиваешься, как подлая гюрза?

Сергей поднялся, приказал:

— Встать!