С животным ужасом глядя на офицера, Шорин, заикаясь, спросил:

— Вы… вы… убьете меня?

Солоухов рявкнул:

— Встал, паскуда, пока я не всадил в твой череп девять граммов свинца!

Окрик подействовал — Шорин вскочил.

Сергей, отбросив пистолет, нанес предателю удар в солнечное сплетение. Оборотень согнулся пополам. Второй удар в челюсть выпрямил его, третий, ногой в промежность, заставил Шорина, выпучив от дикой боли глаза, присесть на корточки. Солоухов, развернувшись, рубанул предателя ногой по голове, заставив тело отлететь к стенке. Майор подхватил Шорина и рывком поднял на ноги. Еще удар, и хрустнули ребра. Шорин попытался закричать, но крик захлебнулся от боли в горле. Солоухов бил оборотня жестоко, безжалостно, но расчетливо, понимая, что не имеет права убить мразь, заслужившую смерть.

Остановился Сергей, когда туша Шорина растянулась у дивана.

Майор встряхнул головой. Все, хватит, шабаш! Присел, закурил. Оборотень шевельнулся, но не поднялся, даже не перевернулся. Может, Сергей все же переборщил? Но нет, предатель был жив. Он застонал.

Солоухов затушил окурок, поднял тело и швырнул его в кресло. Достал из сумки веревку, купленную в магазине хозтоваров, надежно спеленал Шорина, оставив на свободе лишь правую руку. Несколько раз ударил предателя по щекам. Тот очнулся. Открыл глаза. В них майор увидел боль, отчаяние и все тот же животный страх.

— Ну как, Корсар, хватит с тебя или добавить?

Шорин прохрипел:

— Хватит!

— Так ты признаешься, гнида, что предавал своих по собственной воле?

— Признаюсь!

Сергей поднял с дивана пистолет:

— Твое счастье, козел, что ты еще кое-кому нужен! Иначе я разделал бы тебя так, что ни один твой подельник в морге не узнал.

— Так вы не убьете меня?

— Нет! Но при условии, что дальше ты в точности будешь исполнять все мои указания.

— Но, господин майор, как я смогу что-то исполнять покалеченный и связанный? К тому же боль в теле адская! Я могу в любую минуту потерять сознание!

Солоухов посмотрел на предателя:

— Ничего! Чтобы исполнять свою роль, свобода тебе не нужна. А боль я сниму. Есть у меня боевая аптечка. Вот только когда это сделать? Сейчас? Или позже?

Шорин взмолился:

— Сейчас! Ради бога, сейчас! Мне плохо!

— Могло быть гораздо хуже. Но… ладно, черт с тобой… хрипящий и стонущий ты мне не нужен.

Сергей ввел Шорину сильнодействующий обезболивающий препарат. Предатель облегченно вздохнул. Спросил:

— Что вы от меня хотите?

Солоухов усмехнулся:

— Ожил? Это хорошо. То, что я хочу, ты узнаешь позже, а пока сиди и сопи в две дырки. Понял?

Сергей вышел на кухню, достал сотовый телефон, вызвал Капустина. Тот ответил с некоторым опозданием:

— Да, Сергей Викторович?

— Шорин упакован, готов к полному и искреннему сотрудничеству.

— Надеюсь, ты не сильно изуродовал его?

— Да нет, пару ребер сломал, да еще почки помял немного, но ничего — дней десять поссыт кровью в утку на больничной койке, все пройдет! Пощадил его. Но только исключительно в интересах общего дела.

— Хм, не сильно, значит? Но ладно, он заслужил этого.

Солоухов поинтересовался:

— Что делать дальше?

Генерал ответил:

— Находись рядом с Шориным. Да он говорить-то может?

— Может!

— С утра ему обязательно позвонит Штерн. Надо чтобы Шорин ответил ему следующее…

Капустин проинструктировал майора.

— И дай ему бумагу и ручку, пусть пишет все о своих преступных делах — как в войсках, так и здесь, на «гражданке»! Только, смотри, Сережа, чтобы ручкой он не попытался пробить себе горло.

— Не беспокойтесь, генерал! Я лишу этого козла удовольствия самовольно уйти из жизни. Да и не из той он породы, чтобы кончать с собой. Как родственницы Брединского?

— Доставлены домой! Я, кстати, сейчас тоже поеду к нему готовить нашего кандидата в губернаторы к завтрашнему дню!

— А Шаламеев?

— Им и оставшимися наемниками займется спецназ Костина. Усадьба в Хвосте окружена и полностью заблокирована.

— Ясно! Значит, все главное завтра?

— Да! Все решится завтра. Окончательно и бесповоротно! По крайней мере, я очень надеюсь на это. У тебя еще есть ко мне вопросы?

— Один. Домой позвонить могу?

— Конечно, но по мобильнику.

— Ясно!

— Давай, майор, работай с Шориным. Как только он выполнит свою миссию, тебя сменят, и я скажу, что делать дальше.

Сергей позвонил Катюше. А Капустин, закончив разговор с Солоуховым, перед тем, как отправиться на квартиру Брединского, достал из дипломата спутниковый телефон. Набрал номер из двенадцати цифр. Это был секретный номер, и аппарат автоматически переключился на режим кодированной связи, включив систему так называемого защитного радиоколпака, создающего заслон для любого прослушивания засекреченного разговора извне в радиусе десяти метров.

Генералу ответил еще не старый, но властный и строгий голос человека, занимающего высокий пост в государстве:

— Да, Александр Андреевич?

— Товарищ директор, докладываю по обстановке в Переславле!

— Слушаю!

Капустин докладывал ровно четыре минуты, закончив словами:

— Таким образом, товарищ директор, Штерн просто вынужден будет затребовать встречу с депутатом Градиловым.

— Уверены?

— Ему не останется другого выбора.

— Дальше?

— Дальше специалисты радиотехники вступят в работу. Нам останется определить, где вышеназванные оборотни назначат встречу.

Властный голос перебил Капустина:

— Не спешите делать выводы в определении эпитетов, предстоит еще доказать, что Штерн и Градилов оборотни, а не честные люди! Но продолжайте!

— Так вот, нам остается определить, где конкретно встретятся Штерн с Градиловым, прослушать их беседу и принять адекватные меры на месте.

— Другими словами, произвести задержание, так, Александр Андреевич?

Капустин ответил осторожно:

— Если в этом возникнет необходимость.

Высокий московский чиновник спросил:

— А вы представляете всю меру ответственности — своей, генерала Костина, а также лиц, задействованных вами в разоблачении преступной деятельности Штерна, Градилова и тех лиц, что стоят над ними, если ваша игра закончится провалом?