– Вы не можете сказать то же самое, но на венгерском,моя дорогая? – смущаясь, произнес Джей-Джей: неизвестно еще, как Магдаотнесется к его эксцентричной просьбе.

Чудеснейшая, кроткая, как овечка, Магда оценила его прихотьвполне адекватно и послушно повторила фразу про саквояж и афинский рейс навенгерском. Джей-Джей был так восхищен языческим буйством языка, представшимперед ним воочию, во всей своей красе, что сглотнул слюну и торжественнопровозгласил:

– Точно такая же, какой я представлял себе…

– Точно такой же… – откликнулась Магда. Джей-Джейнисколько не разочаровался в живой Маг-

де, и никто бы не разочаровался. Она была высокой, стройной,смуглой, черноволосой, с очаровательным пушком над верхней губой, сочаровательной родинкой на щеке, с очаровательным шрамиком на переносице –ничего общего со студенистыми соотечественницами Джей-Джея!

– Будем говорить на венгерском, вы не против? –выдохнул он, едва ворочая языком от самых радостных, самых упоительныхпредчувствий.

– Совсем не против, я привезла бутылку токайского.

– Прелестно.

– Существует ли место, где мы могли бы распить его кобоюдному удовольствию?

– Конечно, моя дорогая. Такое место существует, и мыотправляемся прямо туда. Немедленно.

– Я наконец-то увижу ваш дом? Я так долго мечтала обэтом…

– В моем доме нет ничего хорошего. Я ведь писал вам…Крохотная квартирка, там и кошке будет тесно… Одинокий холостяк…

– Но вы ведь теперь не одиноки, Джей-Джей?

– Нет. Теперь – нет…

От волос Магды тянуло копчеными ребрышками, от кожи –салатным перцем и разогретыми на солнце помидорами, от родинки – только чтосорванными корнишонами, от пушка над губой – густым сливовым соусом; как можнобыло удержаться, чтобы не прильнуть ко всему этому гастрономическомувеликолепию? И Джей-Джей не удержался, приблизил свои губы к губам Магды: чтоза прелесть это блюдо, что за удивление! А самым потрясающим было осознаниетого, что там, за старательно вспаханной грядкой губ, под навесом зубов, сидятвенгерские слова – одно к одному, как горошины в стручке.

– Я не слишком тороплю события, моя дорогая?

– Нет, мы ведь так давно знакомы…

– Один год, десять месяцев и двадцать пять дней. –Странно, но знаменательные цифры выползли из Джей-Джея подобно пасте из тюбика,а ведь он никогда не заучивал их специально!

Сказанное произвело на Магду неизгладимое впечатление, и она(уже по собственной инициативе) отвесила Джей-Джею густейший, замешанный навенгерском гуляше, поцелуй.

– Вот видите, появился еще один повод выпить. Так кудамы едем?

– В милейший загородный дом, он обязательно вампонравится. Природа там великолепная – лес, скалы и фьорды. Вы увидите, чтотакое настоящая Норвегия.

– А мы… никого не стесним?

– Глупенькая! – Магдин волоокий поцелуй далДжей-Джею право на легкую покровительственность в тоне, и он немедленно этимправом воспользовался. – Кого мы можем стеснить? Дом стоит пустой,абсолютно пустой. Он принадлежит Хэгстеду, я много раз писал вам о нем…

– Хэгстед? Редактор Хэгстед, ваш начальник?

– Точно.

– Я бы хотела познакомиться с ним. И со всеми другимивашими друзьями. И с кошками, на которых вы смотрите издали…

– Кошки никуда от нас не денутся, обещаю вам! А сХэгстедом вы познакомитесь завтра.

– Уже завтра?

– Да. Завтра вечером он приедет к нам со своей женой,Ингрид. Устроим что-то вроде пикника…

– А разве Хэгстед женился? Вы ничего не писали об этом…

– Просто не успел. Это был скоропалительный брак,Хэгстед влюбился с первого взгляда и добился того, чтобы Ингрид дала согласиена свадьбу через неделю после знакомства. А нужно знать Хэгстеда: если что-товтемяшилось ему в голову – он не отступится. Но Ингрид и в самом деле хороша,она такая милая. И при этом с ней есть о чем поговорить. Думаю, мы проведемпрекрасный вечер вчетвером. Самый лучший вечер на свете.

– Надеюсь. Какой он, однако…

– Кто?

– Ваш Хэгстед… -

это было сказано с таким нажимом, что сливовый соус (аможет, лечо?) плеснул из Магды через край, рискуя запачкать белоснежную рубашкуДжей-Джея. С гипотетическим пятном на рубашке Джей-Джей явно проигрывал франтуи стороннику решительных действий Хэгстеду и потому забеспокоился:

– Вы считаете, что этот его поступок заслуживаетвосхищения, моя дорогая?

– Я считаю, что прежде чем решиться на такой шаг, людямне мешало бы получше узнать друг друга… – Магда положила смуглые пальчики нагубы Джей-Джея, и он рассмеялся.

– Примерно как нам с вами?

– Примерно.

– Один год, десять месяцев и двадцать пять дней. Этоведь достаточный срок, да?

– Да. Хотя… Случаи ведь бывают разные, да?

– Да.

– Но наш – самый исключительный, да?

– Да… Собственно, я ведь пригласил Хэгстеда и Ингрид непросто так. Я бы… Я бы хотел представить вас своим друзьям как исключительноважного человека в моей жизни. С которым связано все самое лучшее на свете. Ибудет связано впредь. Э-э… Я не слишком тороплю события?

– Нет. Один год, десять месяцев и двадцать пять дней…Вы совсем их не торопите, Джей-Джей. Все именно так, как и должно быть. И выточно такой же, каким я представляла себе…

– И вы – точно такая же.

– Тогда нам пора выбираться из аэропорта.

– Конечно. Вам понравились цветы?

– Вы же знаете, красные розы – мои любимые…

– Мои любимые, – повторил за Магдой Джей-Джей инеожиданно добавил от себя: – Моя любимая…

Наградой за импровизацию ему послужил очередной поцелуй, вкотором венгерский гуляш был от души сдобрен перцем. На этот раз – не салатным,а вызывающим жжение в горле; связки таких жгучих перчиков развешаны по всейВенгрии, Джей-Джей неоднократно натыкался на их описание в справочнойлитературе.

– А как мы доберемся до загородного домаХэгстеда? – спросила Магда.

– Я писал вам, что не вожу машину… С той поры ничего неизменилось.

– Тогда остается ваш знаменитый велосипед.

– О, нет! Я бы никогда не стал мучить вас велосипедом,моя дорогая. Мы отправимся туда на автобусе. Ничего?

– Автобус? Замечательно. Очень поэтично.

Какая удивительная девушка, лучшего и желать нельзя, –мысленно возликовал Джей-Джей: она не стала надувать губки по поводу автобуса,и не стала требовать такси, и не стала требовать вертолет,умница-умница-умница! Ни его карьера, ни отсутствие больших денег, ниотсутствие машины нисколько не смущают Магду, она видит в нем то, что редкозамечают другие (гораздо менее умные и интересные женщины), – его душу,душу романтика и поэта.