отеле Igbol я начинаю сомневаться, смогу ли я за все это заплатить, потому что у меня с собой всего около тысячи франков. У меня больше не было денег дома, да и эти есть только потому, что мы устроили дискотеку. Я меняю подгузник Напираи, и мы идем в ресторан. С ней трудно есть за столом. Она либо сбрасывает все вниз, либо хочет ползать по полу. С тех пор как дочка научилась ползать, она мгновенно собирает всю грязь. Здесь везде очень грязно, и я пытаюсь ей помешать, но она извивается и кричит, пока не добивается своего. За короткое время Напираи уже вся в грязи, и окружающие в недоумении, почему я это допускаю. С другой стороны, некоторые туристы приходят в восторг, когда она протискивается под их столы. В любом случае, дочка счастлива. И я тоже. Вернувшись в номер, тщательно купаю Напираи в тазу. Чтобы самой принять душ, приходится ждать, пока девочка окончательно не заснет.

На следующий день дождь льет как из ведра. В половине девятого я встаю в очередь перед телефонной будкой. Мы промокли до нитки, и нас, сжалившись, пропускает какая-то женщина. Я сразу же связываюсь с индийцем и сообщаю, что я у кинотеатра Odeon. Его водитель заберет нас через двадцать минут. Бегу обратно в отель, чтобы переодеться. Моя девочка молодец. Она не плачет, хотя промокла насквозь. Водитель ждет нас у кинотеатра, и мы едем в промышленный район, где нас провожают в офис. Симпатичный индийский парень за стойкой улыбается нам и тут же спрашивает, все ли прошло гладко. Он звонит, и вскоре появляется вчерашний африканский механик. Индиец дает ему несколько адресов, по которым можно найти нужные запчасти. На вопрос, достаточно ли у меня с собой денег, я отвечаю: «Надеюсь!»

Мы ездим по всему городу и к полудню находим детали для сцепления всего за сто пятьдесят франков. Напираи и я устраиваемся на заднем сиденье. Поскольку дождь прекратился и снова солнечно, в машине быстро становится жарко. Но мне не разрешают открывать окна, потому что мы едем по одному из худших районов Найроби. Напираи вся мокрая и плачет. Она устала ехать – мы уже шесть часов в машине. И тут механик заявляет, что найти остальные запчасти сегодня уже вряд ли невозможно. Все магазины закрываются в пять, потому что завтра Великая пятница. Я совсем забыла про Пасху! Я спрашиваю, когда магазины и мастерские снова откроются. Ответ неутешителен: только во вторник. Теперь я в ужасе от того, что мне придется так долго оставаться в этом городе с Напираи. Лкетинга сойдет с ума, если меня не будет неделю. Мы возвращаемся в офис.

Дружелюбный индиец очень опечален моими трудностями. Он смотрит на изношенную шаровую головку механизма переключения передач и спрашивает механика, нельзя ли ее отремонтировать. Тот говорит, что нет; вероятно, ему хочется, чтобы все это поскорее закончилось. Индиец снова звонит. В дверях появляется мужчина в фартуке и защитных очках. Индиец просит его отшлифовать и заварить изношенные участки. При этом он говорит изумленному мужчине, что все должно быть готово через полчаса, потому что ему нужно уехать, да и я тоже не могу больше ждать. И сообщает мне с улыбкой, что через полчаса я отправлюсь домой.

Я благодарю его. Затем спрашиваю, сколько с меня. Он отмахивается. Я всегда могу позвонить ему, если у меня возникнут проблемы. Индиец с удовольствием поможет мне. Когда я вернусь в Барсалой, я должна пойти к мастеру. Он проследит за тем, чтобы все детали были заменены, ему уже обо всем сообщили. С трудом верится, что мне вдруг помогают бесплатно, да еще и в таких масштабах! Через некоторое время я выхожу из кабинета. Детали очень тяжелые, но я горжусь успехом. Вечером я отправляюсь в Ньяхуруру, чтобы на следующее утро сесть в автобус до Маралала. Нелегко тащить за спиной две сумки и Напираи в придачу.

В Маралале я уже не думаю, как добираться до Барсалоя. Измученная, первым делом иду в отель, чтобы попить и поесть после утомительного и пыльного пути. Потом мне приходится стирать несколько десятков подгузников, купать Напираи и мыться самой. Я падаю в постель в смертельной усталости. Утром спрашиваю, не собирается ли кто в Барсалой. От своего оптовика узнаю, что пойдет грузовик к сомалийцам. После всех страданий очень не хочется, чтобы Напираи ехала в грузовике. Решаю подождать. Чуть позже встречаю парнишку, который только что пришел пешком из Барсалоя. Он сказал мне, что отец Роберто завтра прибудет в Маралал, чтобы забрать почту.

С нетерпением жду утра, собираю вещи и двигаюсь к почтамту. Прождав четыре часа на обочине, наконец вижу вдали белый фургон миссии. Я прошу отца Роберто отвезти меня домой. Это не проблема, он поедет обратно примерно через два часа.

Обострение

Прибыв в Барсалой, я толком не успеваю выйти из машины, как вижу мужа, решительно направляющегося ко мне. Холодно поздоровавшись, он спрашивает, почему я вернулась только сейчас. «Что значит только сейчас? Я старалась вернуться как можно скорее», – отвечаю я, раздраженная и разочарованная таким приемом. Его даже не интересует, как все прошло. Почему мне снова пришлось ночевать в Маралале? Кого я встретила снова? Эти идиотские вопросы горохом сыплются на меня. Нет бы сказать: «Какая ты у меня молодец, Коринна, проделала такой путь с ребенком и раздобыла нужные детали для авто, которое нам так необходимо». Мне неловко отвечать на его унизительные вопросы в присутствии отца Роберто. Я иду домой с Напираи. По крайней мере Лкетинга берет сумку, которая чуть не придавливает его к земле. Пряча взгляд, он продолжает задавать вопросы. Джеймс с другом, радостные, входят к нам как раз в тот момент, когда я готова взорваться от гнева и обиды. Джеймс хочет знать, как все прошло. Он считает настоящим мужеством, что я так вот вдруг взяла и улетела на самолете. К сожалению, он стирал в тот момент на реке одежду, иначе присоединился бы ко мне. Ему всегда хотелось полетать на самолете, его самое большое желание – когда-нибудь полетать. Его слова очень поддерживают меня, и я успокаиваюсь. Ребята готовят мне чай. Мы оживленно беседуем. Скоро темнеет, и Лкетинга уходит. Я принимаюсь расспрашивать Джеймса о том, что сказал мой муж, когда вернулся и обнаружил, что меня нет. Улыбаясь, он пытается мне объяснить, что представители поколения его брата очень недоверчивы и не любят независимых женщин. Лкетинга подумал, что я с Напираи улетела и не вернусь. Я не понимаю, с чего он мог