— Король был далеко не в восторге, что его кузен прибыл во Францию, даже не спросив у него разрешения, — заметила однажды графиня де Браман, когда я вдруг упомянула принца. — Поговаривают даже, будто бы он не против, чтобы Англия и впредь оставалась протестантской, — добавила она. — «Пусть эта Англия горит синим пламенем, а вместе с ней — и этот самый Георг из Ганновера», — процитировала она, затем, будучи по природе женщиной доброй, скорбно поджала губки. — Мне очень жаль. Знаю, вас и вашего мужа это огорчает, однако… — И она беспомощно пожала плечами.

В тот вечер я рассчитывала услышать еще кое-какие интересные сплетни, однако не слишком преуспела. Похоже, якобиты здесь давным-давно всем надоели.

— Ладьей на королевскую пешку!.. — пробормотал Джейми чуть позже тем же вечером, когда мы уже ложились спать. Мы снова остались ночевать во дворце. Поскольку игра в шахматы затянулась до полуночи, а министр и слышать не захотел о том, чтоб мы возвращались домой в столь поздний час, нам предоставили маленький «апартамент» — насколько я поняла, он располагался этажом или двумя выше первого. Там была пуховая перина и окно, выходящее на южную сторону сада.

— Ладьей? — сонно переспросила я, забравшись в постель, и со сладостным стоном потянулась. — Тебе что, всю ночь теперь будут сниться шахматы?

Джейми кивнул и так смачно, с хрустом зевнул, что на глаза у него навернулись слезы.

— Да уж наверняка. Надеюсь, что не разбужу тебя криком «шах» или «мат»…

Ноги у меня ныли от усталости и тесной обуви, позвоночник тоже, пока я устраивалась в постели поудобнее.

— Можешь хоть всю ночь на голове стоять, — ответила я и тоже зевнула. — Сегодня меня никто и ничто не сможет разбудить.

Если б я знала в тот миг, как ошибалась!..

Мне снился младенец. Он уже созрел и брыкался и кувыркался в моем раздутом животе. Я гладила живот, пытаясь унять его. Но бурление продолжалось, и внезапно я поняла, что это вовсе не младенец сидит у меня в животе, а змея. Я сложилась пополам, подогнула колени, пытаясь утихомирить чудовище, затем стала нащупывать рукой голову гадины, что металась у меня под кожей. На ощупь кожа казалась страшно горячей, а все внутренности вдруг скрутились в клубок и сами превратились в змей, кусая и толкая меня изнутри.

— Клэр, девочка! Проснись! Что с тобой? — Тряска медленно вернула меня к реальности. Я была в постели, на плече лежала рука Джейми, а тело окутывали льняные простыни. Но змея продолжала крутиться в животе, и я застонала, да так громко, что испугала не только Джейми, но и саму себя.

Откинув простыни, он перевернул меня на спину, стараясь распрямить колени, прижатые к животу. Я упорно сопротивлялась, оставаясь скрученной в шарик, и пыталась унять чудовищной силы спазмы, сотрясавшие все мое тело.

Торопливо накинув на меня одеяло, он выбежал из комнаты, успев прихватить со стула лишь килт.

Тут боль обрушилась на меня уже со всей силой. В ушах звенело, лицо заливал холодный пот.

— Мадам? Мадам!

Приоткрыв глаза, я увидела приставленную к нам горничную, она склонилась над постелью, глаза испуганно расширены, волосы встрепаны. За ее спиной стоял полуголый и еще более взволнованный Джейми. Я со стоном закрыла глаза, успев, правда, заметить, как он схватил служанку за плечо и затряс с такой силой, что из-под ночного чепца вылетели уже все кудряшки.

— Она теряет ребенка, да?

Все признаки были налицо. Я корчилась на кровати, скрипела зубами и все плотнее сжималась в клубок, стараясь унять судороги.

В комнате зазвенели еще чьи-то голоса, в основном женские. Меня начали хватать и щупать чьи-то руки. Среди звона прорезался и мужской голос — не Джейми, какого-то француза. Он отдавал приказания, и, следуя им, руки схватили меня за щиколотки и плечи, распрямили и уложили лицом вверх.

Под рубашку влезли пальцы и пощупали живот. Я открыла глаза и увидела месье Флеше, придворного терапевта. Он стоял у постели на коленях и глубокомысленно хмурился. Мне была оказана огромная честь — мной занимался личный врач самого короля, но в те минуты мне было совершенно все равно. Характер болей изменился — спазмы стали сильней, но реже и повторялись через регулярные промежутки времени, и еще было такое ощущение, будто что-то сдвигается в животе и ползет к нижней его части.

— Нет, это не выкидыш, — утешил Джейми стоявший у него за спиной месье Флеше. — И не кровотечение. — Тут я заметила, что одна из дам, помогавших врачу, с ужасом уставилась на шрамы Джейми. И дернула подругу за рукав, привлекая ее внимание. — Возможно, воспаление желчного пузыря, — продолжал рассуждать месье Флеше. — Или же приступ печеночных колик…

— Идиот, — пробормотала я сквозь стиснутые зубы.

Скосив глаза вдоль длинного толстого носа, месье Флеше надменно уставился на меня, затем с запозданием нацепил пенсне, чтобы усилить эффект. А потом, опустив ладонь на мой влажный лоб, заставил закрыть глаза, чтоб больше не видеть моего укоризненного взгляда.

— Скорее всего печень, — сказал он Джейми. — Сжатие желчного пузыря приводит к накоплению в крови желчного сока, а это, в свою очередь, вызывает боль и… временные неудобства… — деликатно, но властно добавил он и еще сильнее надавил на живот, отчего я так и заметалась по постели. — Ей следует пустить кровь, причем безотлагательно! Плато, таз!

Я вырвалась и изо всей силы хлопнула по руке, лежавшей у меня на лбу:

— Отойдите от меня, вы, шарлатан несчастный! Джейми, не позволяй им ко мне прикасаться! — К постели с тазом и ланцетом приближался помощник месье Флеше — Плато. Дамы, находившиеся на заднем плане, хором ахнули и начали обмахивать друг друга веерами, не в силах равнодушно созерцать эту драму.

Джейми с побелевшим как мел лицом переводил исполненный отчаяния взгляд с меня на месье Флеше. Наконец, набравшись решимости, схватил злополучного Плато и оттащил от постели, затем одним толчком послал его к двери. Ланцет так и закувыркался в воздухе. Служанки и дамы с визгом отпрянули.

— Но месье! Месье!.. — завопил врач. Он успел натянуть на голову парик, однако остался полуодетым, и полы его халата смешно развевались и хлопали, когда он мчался вдогонку за Джейми по комнате, размахивая руками и страшно напоминая при этом обезумевшее пугало.

Боль снова усилилась, скрутила в клубок все внутренности, я застонала и скорчилась. Когда наконец немного отпустило, я, приоткрыв глаза, заметила, что на меня внимательно смотрит одна из дам. Затем по выражению ее лица я поняла, что ее осенило. Не сводя с меня глаз, она наклонилась и что-то шепнула своей спутнице. В комнате было слишком шумно, чтобы расслышать слово, но я прочитала его по губам.

— Яд… — сказала она.

Внезапно боль резко сместилась ниже, и я наконец поняла, в чем причина. Не выкидыш, не аппендицит и тем более не приступ печени. И не совсем яд. Во всем виноват горький жостер.

— Вы! — кричала я, грозно надвигаясь на метра Раймона, который весь так и съежился за своим столом, под защитой нависающего над ним крокодильего чучела. — Вы, ничтожный жалкий червяк с лицом жабы!