Я переходила от полки к полке, прикасаясь к черепам.

— Красивые, — вздохнула я. Говорили мы тихо, словно опасаясь разбудить уснувших навеки животных.

— Да. — Руки Раймона тоже прикасались к черепам, нежно поглаживая длинные лобные кости, следуя изящным изгибам челюстей. — Они отражают характер животных, которым принадлежали. Ну вот, к примеру, тот, что слева…

Он обернулся к мелким черепам и указал на два утолщения в нижней части челюсти, напоминавшие два небольших тонкостенных шарика.

— Вот, видите? К ним подсоединен ушной канал, а потому любой, даже самый тихий звук эхом отдается во всем черепе. Вот почему крысы обладают таким тонким слухом, мадонна.

— Tympanic bullae, — кивнула я.

— Что? Я, знаете ли, в латыни не силен. Я даю всем им свои собственные прозвища.

— А вот эти. — Я указала вперед. — Смотрите, они ни на что не похожи!

— О да, мадонна. Это волчий. Очень древние волки… — Он осторожно взял с полки один из черепов. Морда длинная, по-собачьи заостренная, с тяжелыми клыками и широкими мощными коренными зубами. Из задней части черепа выдавался сагитальный гребень — свидетельство того, что некогда эту тяжелую голову поддерживали толстые мышцы шеи.

В отличие от прочих черепов серовато-белого цвета этот был в каких-то коричневых пятнах и сиял от полировки.

— Этих зверей больше нет в природе, мадонна.

— Нет? Вы хотите сказать, они вымерли? — Я завороженно коснулась черепа. — Но где же тогда вы его откопали?

— Откапывают из земли, мадонна, этот же достали из торфяного болота, с очень большой глубины.

Я пригляделась. И тут же заметила разницу между этим черепом и другими, более поздними и белыми, заполнившими противоположную полку. Эти животные были гораздо крупнее обычных волков, такие челюсти могли с легкостью перекусить берцовую кость лосю, порвать горло любому самому крупному оленю.

Я слегка содрогнулась при воспоминании о волке, которого мне пришлось убить у стен Уэнтуортской тюрьмы, и его стае, что подстерегала меня тогда, поздним вечером, около шести месяцев назад.

— Смотрю, вы не слишком любите волков, мадонна? — спросил Раймон. — А вот медведи и лисы вас, похоже, не пугают. Они ведь тоже охотники, тоже хищники.

— Да, волки не принадлежат к числу моих любимцев, — ответила я, откладывая в сторону потемневший от времени череп. — Мне куда симпатичнее наши друзья лоси. — И я нежно похлопала по длинному горбатому носу.

— Симпатичны? — Круглые черные глазки с любопытством уставились на меня. — Сколько чувства, однако, вы вкладываете уже в одно прикосновение к этим костям, мадонна.

— Гм… да, пожалуй, — немного смущенно призналась я. — Для меня это не просто кости, знаете ли. Дело в том, что по ним можно очень многое сказать о животном, лучше понять его. Для меня они не просто неодушевленные предметы.

Беззубый рот Раймона растянулся в улыбке, словно в моих словах таилось нечто особенно для него приятное, однако он не произнес ни слова.

— А зачем они вам? — спросила я, внезапно осознав, что подобная коллекция в лавке аптекаря — явление довольно необычное. Чучела крокодилов — еще куда ни шло, но черепа, и тем более в таком количестве…

Он добродушно пожал плечами:

— Ну… все какая-никакая, а компания, работаешь и чувствуешь себя не так одиноко. — Он указал на заваленный бумагами стол в углу. — Они могут рассказать так много разных интересных вещей, не производя при этом шума, не привлекая внимания соседей… Идите сюда. — Он резко сменил тему. — Хочу вам кое-что показать.

Я последовала за ним к высокому шкафу, стоявшему у стены.

Разумеется, метр Раймон не был натуралистом, ученым в строго смысле этого слова. Он не вел записей, не делал рисунков, по которым можно было учиться. И все же в глубине души я почему-то была совершенно уверена, что он жаждет поделиться со мной своими знаниями. Возможно, оттого, что я «симпатизировала» костям.

Весь шкаф был изрисован странными знаками, хвостатыми и извилистыми, но попадались среди них и пятиугольники, и круги — кабалистические символы. Один или два были мне знакомы благодаря моему дядюшке Лэмбу, историку по профессии.

— Интересуетесь кабалистикой? — спросила я, с любопытством разглядывая знаки. Вот почему в эту комнату вел потайной ход. Интерес к оккультным наукам в среде французской интеллигенции и аристократии был в ту пору очень велик, однако его старались не афишировать, опасаясь проклятия церкви.

К моему удивлению, Раймон рассмеялся. Короткие толстые пальцы скользили по шкафу, прикасаясь то к центру одного знака, то к хвостику другого.

— Да нет, мадонна. Настоящие кабалисты — люди бедные, я не часто ищу их компании. Но эти символы способны отпугнуть любого, страдающего избытком любопытства человека. А чтоб нарисовать такой знак, много уменья, как вы понимаете, не требуется. Поэтому, возможно, кабалисты и правы, утверждая, что определенной силой эти знаки все же обладают.

Он улыбнулся мне озорной улыбкой и распахнул дверцу шкафа. Я тут же поняла, что шкаф с секретом — на тот случай, если пришелец окажется настолько любопытен, что его не отпугнут даже мистические знаки, или слишком недоверчив, чтоб удовольствоваться лишь созерцанием бутылочек и пузырьков на полках. Стоило в определенной последовательности нажать на потайные хитроумные защелки, как полки отодвигались и за ними открывалась весьма вместительная ниша.

Он выдвинул один из ящичков, находившихся в этой нише, и взял его в руку. Покопался в нем и извлек большой белый кристалл. И протянул мне:

— Это вам. Для защиты.

— Что? Магия? — насмешливо спросила я, перекатывая кристалл в ладони.

Раймон рассмеялся. Затем протянул руку к столику и, набрав пригоршню мелких цветных камушков, начал пропускать их сквозь пальцы, позволяя падать на блокнот с промокательной бумагой.

— Что ж, можно и так сказать, мадонна. А раз так, то вот за такой, к примеру, можно запросить и побольше. — Кончиком пальца он отделил от разноцветной кучки один зеленоватый кристалл. — В них не больше магии, чем в черепах. Однако и не меньше. Назовем их костями земли. Они, подобно скелету, несут на себе ее плоть. А уж какой силой обладают, можно проверить хоть сейчас. — И он подтолкнул ко мне какую-то желтоватую друзу. — Сера… Стоит размолоть ее с кое-какими другими веществами, поднести спичку — и будет взрыв. Порох… Разве это магия? Или же это просто природа серы?

— Ну, наверное, зависит от того, кто ваш собеседник, — заметила я, и лицо его расплылось в довольной улыбке.

— Если вы когда-нибудь расстанетесь с мужем, мадонна, — посмеиваясь, начал он, — будьте спокойны: с голоду вы не умрете. Я ведь, кажется, говорил, вы — профессионал.

— С мужем? — воскликнула я и побледнела. Только тут до меня дошло, что издалека, из магазина, доносятся какие-то невнятные звуки. Послышался громкий стук, словно на прилавок бросили что-то тяжелое, затем — рокот голосов, среди которых отчетливо выделялся глубокий и низкий мужской. — Господи Боже! Я же совсем забыла о Джейми!..