его осунулось, под грудью из-под кожи снова стали выпирать ребра, и любой, кто видел бы его сейчас, решил бы, что водяной находится при смерти. Сейра поняла, что он порвал связь с двуногой Леей и теперь мучается. Другой причины для печали быть не могло. Она попыталась его вразумить, что разлука с Леей — не повод для страданий, что отец правильно им говорил: не трать любовь на двуногих, люби только своих детей и свою семью. Ларс же не внял ее рассуждениям, лишь отвернулся к стене и долго с ней не разговаривал.

Брата было жаль, но важно позаботиться и о ребенке, который рос и креп не по дням. Сейра постепенно приучила его к своему яду, слегка прикусывая ему мизинчик, чтобы через годы он был невосприимчив к затуманивающей сознание отраве, даже если уйдет жить к двуногим. Мало того, русалка всегда брала его с собой плавать, и с радостной улыбкой любовалась им: малыш щурился, шлепал руками и ногами по воде, счастливо агукал, но при этом ни разу не заплакал. Что ни говори, а ребенок чувствовал себя, как «рыба в воде».

Отплыв с малышом на руках на несколько метров от пещеры, она медленно погрузилась под воду и с умилением наблюдала, как младенец дергает ноздрями и с удивлением крутит головой по сторонам. Однако надолго оставлять его без воздуха она все еще боялась. Выждав полминуты, она снова поднялась к поверхности. Внезапно рядом возник брат. Сейра сначала не заметила его и даже вскрикнула, когда он бесшумно выплыл у нее из-за спины.

— Кого я вижу! — улыбнулась русалка, но на Ларса это не подействовало.

— Просто решил размяться.

— Вечно горевать никто не может. Пора вспомнить, что мы твоя настоящая семья. А у Леи — будет своя.

— Прошу, не напоминай мне об этом, не произноси даже ее имя, — Ларс все время маячил за спиной Сейры, как она ни старалась развернуться, он все равно не показывался ей на глаза. Будто бы она разговаривала с призраком. — Мое сердце не выдержит и разорвется на части.

Внезапно Сейра вместе с младенцем на руках ушла под воду и, ловко и быстро опередив брата, выскочила прямо у него перед носом. Ее сын, испуганный резким погружением, начал тереть глаза и вот-вот собирался разразиться плачем.

— Ты должен быть рядом с нами, Ларс. Двуногие приходят и уходят, а мы останемся с тобой навсегда.

Ларс немного помолчал и дал ребенку подержать свой когтистый палец, чтобы как-то его отвлечь.

— Я, наконец, решила, как назвать сына: Лориас.

— Ну, здравствуй, Лориас, — водяной потряс пальцем, в который вцепился ребенок, как будто официально приветствуя его.

Впервые за долгое время брат с сестрой вместе засмеялись. Лориас переводил большие круглые глаза с одной русалки на другую и, широко раскрыв беззубый рот, искренне им улыбался.

Глава 8

Господин Йохан Моррант уже несколько дней гостил у Лафонтенов. В первый день по приезде все поместье выстроилось в ряд у ворот, чтобы встречать его, словно это был сам король. Лея в то утро, страшно перепуганная, искала обручальное кольцо с бриллиантом, которое подарил ей Йохан перед отъездом. Перевернув вверх дном всю комнату, она откопала его в шкатулке с безделушками, где валялся забытый ею амулет с чешуйкой и засушенная синяя кувшинка в рамке за стеклом. Почему все эти месяцы она ни разу не надела кольцо? Какое неуважение к жениху.

Резво выскочив из экипажа с маленьким чемоданчиком в руке, Йохан, одетый по последней моде, в черный сюртук с кожаными вставками и ослепительно-белой рубашке, сразу ринулся навстречу будущей родне. Сначала он пожал руку барону, затем поцеловал пальцы баронессе, а после чмокнул в лоб Лею, которую он всегда, девочкой, встречал именно так.

Йохан как будто и не уезжал. Лея даже не заметила, что жених почти что год отсутствовал, все прожитые ею месяцы вдруг схлопнулись до одного дня. Йохан совсем не изменился, скорее даже похорошел, и приехал при параде: уложил волосы и закрутил усы.

— Я недостоин столь роскошной встречи, зачем так торжественно, — засмеялся Йохан, когда барон рукой проводил его зайти. — Вы бы еще цветов навезли.

И тут он увидел, что весь первый этаж дома заставлен букетами в корзинах и вазах. Розовые, белые, красные розы торчали изо всех щелей. В особняке витал удушающий сладкий запах.

Вчетвером позавтракали. Мужчины, как обычно, обсуждали охоту, политику, погоду и перспективы развития сельского хозяйства на будущий год: что лучше сеять, какие модные породы куриц появились на рынке. Баронесса участливо поддакивала, и когда была возможность, влезала в разговор.

Лея молча пила чай и по чуть-чуть отламывала кусочки сладкой булочки. Вот бы этот прекрасный веселый завтрак не кончался! Как здорово, когда приезжают гости, родители сразу оживляются, им всегда приятно пообщаться с ровней, но лучше бы это был просто визит старого друга, как в прошлые годы. Но теперь все изменится.

После еды мать пихнула Лею в бок, чтобы та предложила Йохану выйти в летний сад и пообщаться наедине.

Утро было настолько прекрасным, что у девушки защемило сердце. На улице ее обдало приятной прохладой, отовсюду слышались тоненькие трели птиц, а цветы по краям выгравированной дорожки только-только начинали просыпаться и готовились раскрыть нежные бутоны, чтобы превратить сонный зеленый сад в пестрый ковер. Господин Моррант привел ее в беседку за домом и пропустил вперед себя, предложив ей присесть. Йохан удачно выбрал место для общения — от посторонних глаз их скрывали густые заросли виноградной лозы, которые обвили беседку сверху донизу.

— Я здесь уже несколько часов, но даже не получилось с вами и словом перекинуться, — обратился он к девушке.

Лея купилась на ласковый голос и, наконец, подняла на него глаза. От этого человека, казалось, не исходило никакой опасности. Лицо его, наверняка разбившее много сердец лет двадцать назад, все еще оставалось привлекательным, хотя уже начинало обрастать морщинками у глаз. Едва тронутые сединой виски выдавали возраст, но это не имело никакого значения, потому что держался он уверенно, и на редкость обладал обаянием, не всегда свойственным чопорной столичной интеллигенции.

— Да уж, папа любит поговорить, но и вы его поймите, гости нас навещают не так часто в последнее время, — с легкой улыбкой ответила Леда, стараясь быть вежливой и угодливой.

— Не могу дождаться, когда мы уже, наконец, поженимся.

Он не отводил от Леи глаз, вперившись в нее, словно коршун. Сидел близко, их разделяло всего несколько сантиметров. Казалось, еще мгновение, и коршун набросится на мышку-полевку.

— Да, я тоже, — промямлила Лея,