– Прежде чем вы услышите доказательства по этому делу, наверное, будет кстати, если я обрисую ваши обязанности. Делаю я это потому, что кое-кто из вас может превратно понимать важность своей задачи – а все из-за недавних заведомо ложных нападок в прессе на коронеров и коронерский суд. Ваши обязанности четко прописаны в английском законодательстве, они ясны и неизменны. Для начала разрешите повторить слова присяги, которую вы в моем присутствии давали неделю назад. Призываю вас внимательно слушать и определить для себя значение этих простых, понятных фраз.

Коронер умолк, присяжные изумленно заморгали. Он достал из стола карточку, вперил в нее взгляд.

– Ваша клятва. Слушайте – и вникайте. «Клянусь всемогущим господом, что буду усердно изучать и правдиво представлять все обстоятельства и материалы, вверенные мне от имени нашего верховного правителя, касательно смерти Пола Редферна Бранда, а также без боязни и пристрастия, без расположения и неприязни вынесу справедливый вердикт, основываясь на уликах, моих знаниях и умениях». Эти слова повторили вы все. – Салли отбросил карточку. – Прошу вас помнить, какие обязательства вы дали. После того как вам будут представлены улики, закон потребует от вас ответа на несколько вопросов, и я считаю, сейчас самое время о них рассказать. Во-первых, вы должны установить, кем был усопший. Во-вторых, как и где он умер. И наконец – причины его смерти.

Коронер помолчал, пристально разглядывая присяжных.

– Вот из чего будет состоять первая часть вашего вердикта. Затем – тут я обращаю ваше особое внимание, потому что по этому поводу было написано и наговорено много вздора, – затем вам, возможно, зададут еще один вопрос. В «Своде законов» Холсбери – книге, авторитет которой несомненен, – изложено следующее неоспоримое указание. Если присяжные решат, что причиной смерти явилось убийство – умышленное или неумышленное, – то люди, виновные в подобном правонарушении, должны быть указаны. Обязанность и долг присяжных, если им известны виновные, назвать имена.

Все в суде – кроме той семерки, которой адресовались эти слова, – были поражены. Присяжные же выглядели недовольными и безучастными. На задворках зала мистер Лагг ткнул локтем мистера Кэмпиона.

Однако коронер еще не закончил.

– Хочу прояснить, что подобная обязанность налагается на вас не в связи с какой-то необычайностью сегодняшнего дела. Таков общий долг всех присяжных. И долг любого коронерского жюри. Я обратил ваше особое внимание лишь потому, что часто встречаю неправильное понимание этого предмета – и не только в рядах общественности, но и в юридической среде. А теперь заслушаем первого свидетеля.

Джина, сжавшись в комок, ждала, когда мир вокруг обретет благословенный налет нереальности. В прошлом это всегда помогало, окрашивало трудные ситуации в смягчающие тона. Но сегодня облегчение не приходило. Все было совсем наоборот: лица выглядели четче, в людях ярко проступали самые непривлекательные черты, в каждом слове звучала подспудная угроза.

Коронер с присяжными превратились в персонажей картин Хогарта, а те свидетели, которых Джина знала лично, напоминали блистательно жестокие карикатуры на самих себя.

Попробовать отрешенно воспринимать заседание как спектакль? Не выходит – даже если расфокусировать взгляд и убедить собственные уши впускать лишь бессмысленные, отвлеченные звуки.

И вот теперь Джина внимательно слушала, как мисс Марчант рассказывает об обнаружении тела. Коронер мягко провел девушку по ее письменным показаниям, однако в том месте, где появляется труп, голос старика стал жестким, предупреждая: никаких истерик и слез, сочувствия не будет.

Белокурая мисс Марчант покинула трибуну с облегчением, хотя и слегка уязвленная: к целомудренным щекам прилила краска, в глазах – смущение. Присяжные усердно изображали беспристрастность.

Один за другим выступили два врача. Важный маленький доктор Роу суетливо выскочил вперед – мол, смотрите, как я спешу давать показания. Джина беспокойно поерзала: неужели эта кошмарная четкость восприятия так и не исчезнет до конца слушания? При других обстоятельствах спешка доктора Роу сошла бы за подлинную, однако здесь она выглядела утрированной, а его раздутое самомнение и тщеславие были донельзя очевидны.

Пересказ докторских показаний, ранее данных полиции, медленно шел вперед, коронер периодически вставлял вопросы и с невозмутимым спокойствием записывал ответы.

Джина попробовала сосредоточить внимание на фактах, но манерность доктора Роу, его взлелеянная профессией любовь к латыни, его пыл и самолюбование так лезли в глаза, что затмевали всю информацию.

Коронер продержал доктора Роу совсем недолго, и на свидетельскую трибуну взошел совершенно неожиданный персонаж – полицейский врач по фамилии Ферди.

Шотландец родом из Данди, он сохранил родной акцент, несмотря на тридцать лет работы в Лондоне. Изрезанное морщинами, усеянное складками лицо доктора Ферди напоминало кору дуба; из множества борозд и впадин на мир смотрели два очень ярких, проницательных, голубых глаза. Доктор вскинул голову, посмотрел на коронера с доверительным видом надежного эксперта, который встретил старого заказчика, – и зал ожил.

Предварительные мероприятия, имена, адреса свидетелей, подтвердивших доктору Ферди, что тело Пола Редферна Бранда – это действительно тело Пола Редферна Бранда, а не подброшенный кем-то труп. С мелкими вопросами об ордере на медицинскую экспертизу и адресе морга покончили в мгновение ока, и доктор перешел к внешнему виду покойного, указывающему на время смерти.

– Тело прринадлежало человеку, хоррошо питавшемуся, – раскатисто рыкая и одновременно растягивая гласные, заявил шотландец и посмотрел на коронера блестящими пытливыми глазами. – Не худому, не толстому. Средней комплекции, видите ли. Трупного окоченения не было. Или, как сказал бы мой коллега доктор Рроу, ригор морртис. Я тщательно осмотрел покойного и пришел к выводу, что смерть наступила от трех до пяти дней назад. – Он помолчал, затем, словно по секрету, добавил: – Имелись безусловные прризнаки, видите ли.

Коронер понимающе кивнул и заглянул в свои заметки.

– Последний раз усопшего видели в четверг днем, двадцать восьмого января, – наконец заговорил он. – Другими словами, примерно за девяносто пять часов до того, как его осматривали вы. Как по-вашему, соответствует ли состояние тела предположению, что смерть мистера Бранда наступила приблизительно через час после его исчезновения?

Доктор Ферди впал в задумчивость. Сердце Джины гулко застучало.

– Возможно, – помолчав, кивнул он. – Вполне возможно. Но не порручусь, видите ли. Определенные признаки разложения были, а в обычных условиях они возникают не раньше, чем через трри дня. Точнее не скажу.

– Этого достаточно, – удовлетворенно сказал коронер.

Какое-то время он писал, затем вновь поднял голову.

– По поводу «обычных условий». Вы упомянули, что усопший хорошо питался и был средней комплекции.