Лионель последовательно изложил свои впечатления и добавил:

– В нашей библиотеке маловато книг по психиатрии, но я нашел несколько трудов, которые просветили меня насчет того, что такое «раздвоение личности». Бывает, что человек словно бы раздваивается, поочередно представляет собой два совершенно разных существа, подчас противоположных, которые не знают друг друга и никак не связаны между собой. Случается, второй субъект изредка вмешивается в жизнь первого; появляется периодически, в определенные дни и часы, и точно так же исчезает. Вторая личность может возникать лишь на несколько секунд или, наоборот, получить огромное влияние, захватить четверть, даже половину жизни первой… Еще в книгах приводятся случаи, когда вторая личность в конечном счете полностью убивает первую, и, таким образом, человек, находящийся в этом втором своем состоянии, постепенно становится новым индивидом, душа которого ничуть не похожа на душу первоначальной личности.

– Ты не сообщил мне ничего нового. Я и сама читала историю банкира Уильямса, а потом еще видела и спектакль по пьесе Линдау «Прокурор Галлерс». Банкир сделался абсолютно другим человеком, а прокурор, придуманный Линдау на основе научных исследований, днем судил преступников, а по ночам сам становился вором.

– Да-да, все верно. Тэн, Азам, Дюфэй, Рибо в этом сходятся по всем пунктам. Если будет желание, я и вам принесу почитать их работы или статьи: в них десятки примеров раздвоенного сознания, аналогичного клиническим случаям Уильямса и Галлерса. Психиатры обозначают их термином «болезнь личности».

Мадам де Праз на несколько мгновений задумалась.

– Так ты говоришь, обе эти личности не знают друг друга? Их память разобщена? То есть воспоминания человека номер один и номер два совершенно не схожи?

– Не совсем, маман. Некоторые ученые подозревают, что между той и другой памятью все же может существовать определенная связь – отсюда и смутные воспоминания, предположения…

– Вот как!.. – пробормотала графиня, бросив быстрый взгляд на альбом, но уже в следующий миг помрачнела. – Все это очень интересно, заманчиво, но пока что лишь из области гипотез. Ты видел, как Жан Марей вышел из дому и вернулся в образе ночного бродяги. Прекрасно. Но это еще не доказывает, что здесь речь идет о раздвоении личности. Возможно, он просто переоделся и отправился на прогулку – дурачился, образно выражаясь.

– Но с какой целью? В любом случае такое поведение представляется мне крайне подозрительным… Да и вообще, откиньте эту вашу мысль, маман. Если бы вы воочию видели его походку и особенно лицо, то и сами не сомневались бы в том, что никакое это было не переодевание: подобную трансформацию можно объяснить разве что неким ужасным патологическим феноменом.

– Хорошо. Но тогда, выходит, вы совершенно случайно присутствовали при некоем исключительном явлении, которое, быть может, больше и не повторится, а если и повторится, то когда именно?

– Да, в этом-то и вопрос! Впрочем, вскоре мы всё узнаем, ибо, как вы понимаете, теперь бы будем самым тщательным образом наблюдать за Мареем каждую ночь.

Мадам де Праз снова погрузилась в раздумья.

– Болезнь… – задумчиво произнесла она. – Душевная болезнь. Но знаешь ли, этого явно мало для того, чтобы Жильберта отвернулась от своего жениха. Она девушка добрая, сострадательная, начнет жалеть его, заботиться о нем, попытается излечить…

– Да хватит уже! Все зависит от того, как все изобразить. За вора или – как знать? – за убийцу замуж не выходят… Если вор или убийца действует под влиянием некоего душевного расстройства, его не в тюрьму бросают, а помещают в клинику. За сумасшедшего замуж никак не выйдешь! Да, его можно любить, заботиться о нем, но супружеские узы исключены.

– Посмотрим, посмотрим, – пробормотала мадам де Праз. – Пока что будем следить за Мареем – это лучшее, что мы сейчас можем сделать, – а там уж время покажет. Но только лишь на раздвоение личности полагаться не следует: всегда должен быть и запасной вариант. Есть у меня один план – уже несколько дней его обдумываю… Во время сегодняшней краткой беседы с господином Мареем я старалась придерживаться определенной линии поведения, которую собираюсь развивать и дальше, ибо так будет благоразумнее всего. Если вдруг твое открытие нам ничего в итоге не даст, я реализую другой план нападения.

– И какой же?

– Не забивай себе голову моими мелкими комбинациями – у тебя сейчас достаточно других, более масштабных задач. Займись слежкой. Да и потом, мой план – чисто женский. Материнский, так сказать. Так что позволь мне воплощать его в жизнь самостоятельно.

Покачав головой, Лионель наградил мать насмешливым, хотя и не лишенным восхищения взглядом. «А она все та же, совсем не меняется!» – казалось, думал он.

– И все же согласись, – добавила мадам де Праз, – я не ошиблась: в жизни Жана Марея присутствует некая тайна! Задумчивость, рассеянность, полеты фантазии – все это характерные признаки психически нестабильной личности.

– Да, это заметно. Похоже, его смутно беспокоит этот «другой» – «апаш», как я его называю. Меня почему-то не покидает уверенность в том, что случившееся прошлой ночью рано или поздно непременно повторится. Но до чего же это, вероятно, ужасно – иметь в своей жизни тайну, быть может, одну-единственную, которую сам ты разгадать не в состоянии!.. Эти его ключи, лампы, страстное стремление узнавать новое – вам все это не кажется страшным и в то же время комичным?

Сын и мать и в самом деле ощущали, что перед ними – едва ли не самая жуткая загадка природы, нечто такое, что невозможно постичь без содрогания, какую бы душу вы ни зондировали; и в воцарившейся в комнате мертвой тишине они словно устремили свои взгляды в потаенные глубины неведомого.

Глава 8

Мадемуазель Ява

Нужно ли говорить о том, что мадемуазель Жильберта Лаваль скакала верхом «по-мальчишески»: одна нога здесь, другая – там? Она была из тех современных наездниц, к которым как нельзя лучше подходит устаревшее слово «амазонка» и которые никогда не сели бы в дамское седло, не надели бы длинную юбку и высокую шляпку.

Жан Марей, истинный денди, в душе, возможно, и сожалел об этом, но, будучи прекрасным всадником, ценил изящную и уверенную езду молодой девушки, филигранно – необычайная редкость для женщины! – владевшей своими движениями. Лошадь-полукровка ступала под ней грациозным, спокойным и размеренным шагом.

Молодые люди поупражнялись в скачках с препятствиями, после чего Марей предложил отправиться в Арменонвиль – выпить в павильоне чего-нибудь прохладительного.

Было так жарко, что апрельский день походил на июльский; лошади вспотели. Жан и Жильберта неспешно двинулись по тенистой дороге; паренек-слуга держался метрах в двадцати позади них.

Все трое уже проехали по Булонскому лесу во