— Ладно, — сказал он. — Я немножко выпью. В вашу честь.

— Нет, Уолтер, в вашу. Это ведь все вы сделали.

Он покачал головой, подумав, что Лалита себя недооценивает. Без ее тепла, обаяния и смелости сделка с Нардоном и Бласко, возможно, провалилась бы. Конечно, основные идеи исходили от него, но кроме идей Уолтер мало что мог предложить. Основным двигателем была Лалита. Поверх полосатого делового костюма, в котором она присутствовала на утренней встрече, девушка накинула нейлоновую ветровку — ее роскошные черные волосы лежали в капюшоне, точно в корзине. Смуглые руки крепко держали руль, серебряные браслеты соскользнули с обнаженных запястий на манжеты куртки. Было много вещей, за которые Уолтер терпеть не мог современную эпоху — и автомобильную культуру в частности, — но уверенность молодых женщин за рулем, эта автономия, которую они отвоевали за последние сто лет, к ним не относилась. Равенство полов, воплощенное в аккуратной ножке Лалиты, давившей на педаль газа, заставляло Уолтера радоваться тому, что он живет в двадцать первом веке.

Главный вопрос, с которым он столкнулся в качестве представителя треста, состоял в том, что делать с двумя сотнями семейств — по большей части очень бедных, — которые жили в домиках и трейлерах на крошечных клочках земли, на территории будущего Общеамериканского птичьего заповедника. Кое-кто из этих людей все еще трудился в угольной промышленности — в забое или за баранкой, но в основном они сидели без работы и развлекались стрельбой и ездой на квадроциклах, разнообразя семейное меню дичью, которую удавалось подстрелить в горах. Уолтер немедленно решил выплатить компенсацию как можно большему количеству семейств, прежде чем деятельность треста привлечет общественное внимание; кое-какие горные участки ему удавалось выкупить всего по двести пятьдесят долларов за акр. Но к тому моменту, когда его попытки умилостивить местных защитников природы потерпели крах и некая сумасшедшая активистка по имени Джослин Зорн организовала кампанию против треста, на территории будущего заповедника еще проживало около ста семей — преимущественно в долине Девятимильного ручья, по пути к Форстеровой низине.

Вин Хэйвен обнаружил шестьдесят пять тысяч акров земли, идеально подходящей для создания заповедника. Права на них принадлежали всего трем корпорациям, две из которых были безликими холдинговыми компаниями, а третья целиком принадлежала семье Форстеров, которая перебралась сюда более века назад и с тех пор наслаждалась жизнью на изобильном побережье. Все три компании владели этой землей с обязательством сохранять на ней лес, и у них не было ровным счетом никаких причин не продать ее тресту по рыночной цене. Также вблизи от «Лазурной сотни» находилась огромная, богатая залежь каменного угля, по форме напоминавшая песочные часы. До сих пор никто ее не разрабатывал, поскольку округ Вайоминг — место весьма отдаленное и холмистое даже по меркам Западной Вирджинии. Всего одна узкая дорога, непроезжая для грузовиков, вилась по горам вдоль Девятимильного ручья. В конце долины, в самом узком месте «песочных часов», находилась Форстерова низина, где обитали друзья и родичи Койла Мэтиса.

В течение многих лет Нардон и Бласко безуспешно пытались договориться с Мэтисом, но добились лишь прочной неприязни. Среди бонусов, которые Вин Хэйвен предложил угольным компаниям на первом этапе переговоров, было и обещание избавить их от Койла.

— Совместная деятельность — великая сила, — объяснял Хэйвен Уолтеру. — Мы — новички в этой игре, и у Мэтиса пока что нет повода на нас злиться. Я умаслил Нардона, пообещав заняться Мэтисом. Немного доброжелательности, которая не стоит мне ни цента — исключительно потому, что я, к счастью, не Нардон. Но она принесет мне пару миллионов.

Если бы!

Койл Мэтис воплощал собой дух отрицания, столь развитый в бедных районах Западной Вирджинии. Он упорно ненавидел всех и вся. Не любить врагов Мэтиса отнюдь не значило стать его другом — скорее наоборот. Союз шахтеров, защитники природы, правительство, чернокожие, янки — Койл равно терпеть не мог их всех. Его жизненная философия выражалась в словах «Вали отсюда, или пожалеешь». Шесть поколений грубиянов покоились вечным сном на крутом склоне холма, который должен был пасть первой жертвой угольной компании. Никто и не подумал предупредить Уолтера о проблеме захоронений в Западной Вирджинии, когда он поступил на работу в трест, но теперь проблема встала перед ним в полный рост.

Зная по собственному опыту, что такое ненависть ко всем окружающим, Уолтер, возможно, сумел бы переубедить Мэтиса, если бы этот тип не напоминал так сильно его собственного отца. Упрямая и склонная к саморазрушению натура. Уолтер приготовил целый список заманчивых предложений, после чего они с Лалитой, не получив ответа ни на одно из многочисленных дружеских писем, жарким июльским утром отправились по пыльной дороге в долину Девятимильного ручья, без приглашения. Уолтер намеревался выплатить Мэтисам и их соседям по тысяче двести долларов за акр, бесплатно предоставить участок в очень уютном месте, на южной границе заповедника, и компенсировать расходы на переезд. Плюс эксгумация и перезахоронение всех усопших Мэтисов на новом месте за счет штата. Но Койл даже не пожелал выслушать подробности. Он сказал: «Ни за что» — и добавил, что намерен упокоиться на фамильном кладбище, даже если весь свет будет против. Внезапно Уолтер вновь почувствовал себя шестнадцатилетним подростком, у которого все плывет перед глазами от гнева. Он злился не только на Мэтиса, которому явно недоставало приличных манер и здравого смысла, но и, как ни парадоксально, на Вина Хэйвена, столкнувшего Уолтера с человеком, которого он в глубине души уважал за презрение к деньгам.

— Прошу прощения, — сказал Уолтер, стоя в поту на разбитой дороге под палящими лучами солнца и обозревая замусоренный двор, куда Мэтис так его и не впустил, — но это просто глупо.

Лалита, державшая наготове портфель с документами — они-то воображали, что Мэтис их подпишет, — кашлянула, явно сожалея о том, что у шефа вырвались столь необдуманные слова.

Мэтис — худой, но на удивление красивый мужчина лет под шестьдесят — радостно улыбнулся, разглядывая зеленую чащу, которая окружала его владения. Одна из дворовых собак, щетинистая дворняга крайне агрессивного облика, заворчала.

— Глупо? — повторил Мэтис. — Ну и порадовали вы меня, мистер. Не каждый день назовут дураком. От моих соседей такое не услышишь.

— Послушайте, я не сомневаюсь, что вы очень умный человек, — возразил Уолтер. — Я всего лишь хотел сказать, что…

— Да уж, мне хватит мозгов, чтобы досчитать до десяти, — сказал Мэтис. — А как насчет вас, сэр? Похоже, вы получили кой-какое образование. Не слабо досчитать до десяти?

— Честно говоря, мне не слабо досчитать до тысячи двухсот. А еще умножить эту цифру на четыреста восемьдесят и прибавить двести тысяч. Если вы уделите мне хотя бы одну минутку…

— А слабо вам досчитать от десяти до нуля? Ага, тут-то я вас и поймал. Десять, девять…

— Мэтис, мне очень жаль, что я так неудачно высказался. Должно быть, перегрелся на солнце. Я не хотел ничего такого…