Крики боли смешались с возгласами восторга.

– Бандра! – закричал Понтер. – Расчищайте нам дорогу! Я понесу Мэре. Адекор, бери Лу!

Мэри чувствовала, как по её лицу струится пот, несмотря на зимний холод. Понтер собирается увести её от…

Нет, думала рациональная часть Мэри, сражаясь за доступ к её сознанию. Девы здесь нет.

Есть! – кричала другая её часть. Она здесь!

Нет! Нет! Девы нет. Никакой Девы нет…

Но она была – её не могло не быть, потому что Мэри вдруг почувствовала, как её ноги отрываются от земли и она взлетает…

Потому что её поднимает Понтер, выше, ещё выше, забрасывая её на своё широкое плечо. Бандра впереди расталкивала людей в стороны, словно кегли, заставляя людское море расступиться, открыть путь. Понтер бросался вперёд, спеша занять место, которое Бандра только что очистила, пока оно не схлопнулось под людским напором. На площади были места с пониженной плотностью людей – то, что ещё осталось от дорожек, предназначавшихся изначально для подъезда машин аварийных служб, и Бандра проталкивалась к одной из них.

Мэри повертела головой по сторонам, пытаясь снова разглядеть сияние Девы Марии, и увидела Луизу, лежащую на плече у Адекора – оба следовали за Мэри и Понтером по пятам.

К ним подскочил мужчина с совершенно диким взглядом. Он ударил Понтера, который легко уклонился. Но тут на Понтера наскочил другой мужчина и заорал:

– Изыди, нечистая сила!

Понтер пытался уклоняться от ударов, но тщетно. Нападающий был словно одержим – хотя почему «словно», подумала Мэри. Он попал кулаком по широкой челюсти Понтера, и тот наконец вынужден был ответить, ударив нападающему открытой ладонью в грудь. Даже сквозь окружающую какофонию Мэри услышала треск ломающихся рёбер, и мужчина упал. Толпа хлынула в очищенное Бандрой пространство, и похоже было, что нападавшего сейчас затопчут, но Понтер рванулся вперёд и через несколько секунд уже протиснулся достаточно далеко, чтобы Мэри не смогла разглядеть, что стало с упавшим мужчиной.

Мэри у Понтера на плече нещадно швыряло и трясло, перед глазами всё прыгало, но внезапно она заметила, как гигантский светящийся шар начал свой спуск по флагштоку – геодезическая сфера шести футов в диаметре, покрытая уотерфордским хрусталём, освещённая изнутри и снаружи. Вряд ли кто-то сохранил достаточно рассудка, чтобы запустить процесс; наверняка всё контролировалось компьютером.

Стробоскопы. Прожектора. Лазерные лучи, прошивающие облака сухого льда.

Новые крики. Новые выстрелы. Звук бьющегося стекла. Завывание сирен. Лошадь пытается сбросить конного полицейского.

– Мария! – закричала Мэри. – Спаси нас!

– Понтер! – донёсся сзади голос Адекора. – Осторожно!

Мэри ощутила, как дёрнулась голова Понтера. Ещё один безумец пробирался к нему, в этот раз размахивая монтировкой. Понтер отклонился вправо, расталкивая людей в стороны и уклоняясь от удара по голове.

Бандра развернулась и схватила нападавшего за запястье. Снова Мэри расслышала хруст ломающейся кости, и монтировка упала на мостовую.

Мэри отчаянно вертела головой, высматривая Деву Марию. Гигантский шар почти завершил свой путь – и они почти выбрались с Таймс-сквер на 42-ю улицу.

Внезапно небо взорвалось.

Мэри вскинула голову. Владыка небесный! Это…

Но нет. Нет, просто компьютер, должно быть, контролировал не только опускающийся шар, но и фейерверк. Огромный павлиний хвост света начал раскрываться позади них, и в небеса взмыли красные, белые и синие ракеты.

Ноги Понтера поднимались и опускались, словно поршни машины. Толпа редела, и они уже двигались с приличной скоростью. Бандра по-прежнему держалась впереди, Адекор с Луизой на плече замыкал строй; так они и бежали все вместе в ночь и в Новый год.

– Мария! – звала Мэри Воган. – Святая Дева, вернись!

* * *

Штаб-квартира Объединённых Наций находится всего в миле к востоку от Таймс-сквер. Им понадобилось девяносто минут, чтобы добраться дотуда пешком, борясь с дорожным движением и толпами вдоль всего пути, но в конце концов они сделали это и без проблем попали внутрь – охранник-глексен узнал Понтера и впустил их.

Видения закончились вскоре после полуночи, прекратившись так же внезапно, как и начались. У Мэри раскалывалась голова; она чувствовала себя пустой и холодной внутри.

– Что ты видела? – спросила она Луизу.

Луиза медленно покачала головой, очевидно припоминая ушедшее ощущение чуда.

– Бога, – сказала она. – Бога-отца, такого же, как на крыше Сикстинской капеллы. Это было… – Она поискала подходящее слово. – Это было само совершенство.

Остаток ночи они провели на двадцатом этаже здания Секретариата, заснув в конференц-зале, под звуки доносящихся снизу криков и завывания сирен: видения кончились, но хаос только начинался.

* * *

Утром они смотрели по телевизору обрывочные новостные выпуски – некоторые каналы не работали вообще, – пытаясь понять, что же всё-таки случилось.

К этому моменту коллапс магнитного поля Земли продолжался уже четыре месяца – впервые со времени появления сознания в этом мире. Напряжённость поля сильно флуктуировала, силовые линии непредсказуемо сходились и расходились.

– Ну, – сказала Луиза, глядя в экран телевизора, – нельзя сказать, что оно именно зависло, но…

– Но что? – спросила Мэри. Они обе были смертельно усталые, немытые и сильно исцарапанные.

– Я говорила Джоку, что главной проблемой, которую принесёт коллапс магнитного поля, будет не ультрафиолетовое излучение или что-то в этом роде. Скорее это будут эффекты, производимые им на человеческое сознание.

– Я почувствовала то же самое, что и в тестовой камере у Вероники Шеннон, – сказала Мэри, – только гораздо ярче.

Понтер кивнул:

– А я, как и в камере Вероники, ничего не почувствовал, как и, я уверен, любой другой бараст.

– Однако все остальные на всей нашей планете, – сказала Мэри, делая жест в сторону телевизора, – похоже, пережили религиозное откровение.

– Или похищение инопланетянами, – сказала Луиза. – Или, на худой конец, встретились с чем-то, чего там на самом деле не было.

Мэри кивнула. Пройдут дни, если не месяцы, прежде чем точно подсчитают количество жертв и величину ущерба, но уже сейчас было ясно, что сотни тысяч, если не миллионы людей погибли в канун Нового года или – к востоку от нью-йоркского часового пояса – в первый его день.

И разумеется, ещё многие годы будут спорить о том, что это откровение – которое уже по крайней мере один телекомментатор назвал «День последний» – должно было означать.

Папа Марк II собирался обратиться к верующим сегодня после полудня.

Однако что он мог сказать? Одобрить видения Иисуса и Святой Девы, но отвергнуть сообщения о встрече с божествами, пророками и мессиями, почитаемыми мусульманами и мормонами, индуистами и иудеями, сайентологами, викканами и маори, чероки и микмаками, алгонкинами и индейцами пуэбло, интуитами и буддистами?

А что сказать о тех, кто видел НЛО, серых