– Ты бы купилась на обещания помощи?

– Не знаю, – резко бросила Радмилка. – Возможно. Да нет же! Ну чем она тебе может помочь? Она… послушай, в случае чего стой на том, что она тебе угрожала. Применяла колдовство. Держала в страхе. Магическую экспертизу, конечно, проведут, но ведь она действительно применяет колдовство. Сказала, что пытается лечить тебя…

– Только массаж и…

– Неважно. Не знаю, как такие экспертизы проводятся, но ты стой на своём. И ещё: не проболтайся Надёже.

– Да, да, – кивнула я, – не проболтайся Надёже.

– Я-то что? Ты же у нас…

– Да-да, – я снова уставилась в стену, – я же у нас…

Вечером, после массажа и прочих манипуляций, Лучезара предложила мне допить остатки игривого и принялась, по обыкновению, выкладывать, что узнала за день. Обычно мне доводилось выслушивать краткое содержание дальневизионных новостных программ (никак не могу понять, зачем Верещагина их смотрит), а также знакомиться с тем, что произошло в свежих сериях «мыльных опер» и новых выпусках «Хоромов». Я дала себе зарок (и держалась) больше не ругать Лучезару, что тратит время на всю эту стреньбрень. Её дело. Теперь я даже стремилась вникать в тонкости и запоминать некоторые имена. Хуанита, Джордано, Роза, Огнен Славный, Королева Анна, Эдюль, влюблённый в смертную, Алисия, Милана Быкова. Все они перемешались у меня в голове, вникать получалось плохо. Совершенно точно не смогла бы разобраться, кто из них откуда и кому кем приходится. Но с ужасом обнаруживала, что проявляю интерес и задаю вопросы: что там дальше? Не просто так, а с настоящим любопытством. Лучезара во всех персонажах хорошо разбиралась. Вот уж наказание – сидеть дома!

Но сегодня Верещагина забыла про сериалы. Я слушала её и пыталась дозвониться Дубинину.

– Девчонки нынче ходили в «Изрядный». Ох, как я хочу пройтись по торговому дому, прикупить себе вещичек!

– Кто тебя держит? – волнуясь, что Милорад всю вторую половину дня не отвечает, поинтересовалась я.

– Так вот: они повстречались с Забытыми. Ну, тра-ля-ля, поговорили и разошлись. А на улице, возле «Изрядного», столкнулись с сектантами. Представляешь, эти теперь впаривают, что конец света произойдёт с истечением текущего года. Что они ошиблись. Ведь новое столетие начнётся первого березня двухсот первого года, а не двухсотого. Совсем считать не умеют. И давай девчонок в какую-то квартирку заманивать. Говорят: «Наш проповедник откроет вам глаза на истину». А Златка возьми и согласись. Зовёт Радмилку. Пойдём, говорит, повеселимся.

– Ну и? – я заинтересовалась. Златка никуда никогда с незнакомыми людьми не ходит. Она даже не разговаривает с ними.

– Ну и пошли. Пятиэтажка, во дворах, у торгового дома, тёмный подъезд, плохо освещённая квартира…

– Ты добавь ещё «смеркалось», для густоты описания.

– Смеркалось, – послушалась Лучезара. – И непонятный дядька из потёмок, начинает талдычить, что живут девчонки совсем неправильно. Златке тут же веселиться расхотелось. Они с Радмилкой не поняли, как всему поверили, и резани выложили. Идеями прониклись.

– Врёшь!

Чтобы Радмилка прониклась чужими идеями! Быть такого не может! У нас лишь Надёжа всему верит. Даже хвалебным роликам, воспевающим вкус и пользу быстрой еды.

– Не вру! – громко и убедительно возгласила Чародейка. – А ещё они там видели много людей. В основном молодых. Заняться нечем! Сидят себе по вечерам, книжки читают. Смерти ждут. Как возвышенно!

У меня тоже никогда не укладывалось в голове, почему иные люди выбирают себе такое странное общество. Если не сказать, жуткое. Насколько же необходимо быть несчастным, чтобы отыскивать радость в разговорах о скором конце всего живого. И ведь подлинно считают, что подобное времяпрепровождение угодно богам.

– Чем завершилось? Что-то девчонки не выглядели, как новорождённые сектантки.

– Да их Забытые вытащили. Они из «Изрядного» вышли и след почуяли. Явились в ту самую квартирку, начали порядок наводить. Сборище смертолюбов, человек двадцать, перепугались. Особенно Сивогривова. Я б, наверное, тоже перепугалась. И вернули все деньги. Радмилка сразу опамятовалась. На неё деньги, вообще, отрезвляюще действуют. А Златка уходить не хотела ни в какую. Её Сивогривов на плечо взвалил и унёс. На воздухе оклемалась. Просила ничего Ратмиру не говорить. И этот проповедник даже не Чародей. Просто внушать умеет. Потому Златка Радмилку сюда и потащила. Они хотели у меня узнать, как это возможно, почему случается такое. А что я им могу сказать? Я и тебя не в силах убедить, что если Огнен Славный и Милана Быкова объявят себя парой, то…

– Почему ты решила, что проповедник не Чародей?

– Сивогривов девчонкам сказал. Знаешь, я ему верю. Кстати, думаю, тебе стоит знать: Добрыня к Радмилке никак не дышит. Она сидела тут и твердила: он же Забытый, чего с ним связываться? Постоянно начинает искать недостатки в парнях, которые на неё не обращают внимания. Мы все так делаем.

– Неужели? – мои брови удивлённо взлетели. – Ни разу не слышала от тебя о недостатках Славомира.

Запел сотовый. Дубинин сам отыскался. Голос звучал устало:

– Звонила?

– Да. У тебя всё в порядке?

– Нормально. Слушай. Я не могу долго…

– Милорад, я тридцатник собрала.

Он присвистнул.

– Надеюсь, ты плохого человека ограбила?

– Нет. Стырила пенсионные накопления у доброй старушки.

– Ты про себя не забываешь?

– Про себя – нет. Только про Лучезару.

– Это правильно. Спасибо тебе, сестрёнка.

– Свои люди – сочтёмся.

– Без сомнения.

Спалось мне в ту ночь паршиво. Ведьма сказала, что заклятие не влияет на сны. Тогда откуда такие видения?

Снилась всякая ахинея. Добрыня писал на асфальте: «Цветава, я тебя съем!»; сектанты приносили в жертву Ягоду; Милорад с Лучезарой пили водку из кастрюли, рассуждая: похудеет бегемот или нет; Надёжа называла Лазаря остолопом, а Славомир усиленно гадил на проплывающие внизу корабли.

На другой день мои ботинки приказали долго жить. Вернее, один приказал. Левый. Я, конечно, предположила, что приказ запросто сможет отменить башмачных дел мастер. Долго ли подошву пришить? Только требовалось ещё из Академии домой добраться. Ботинок умер в перерыве, в главном корпусе, по пути в столовую. Кое-как доковыляв до общежития, я по привычке остановилась возле стола с письмами. И не сразу поверила, обнаружив квитанцию на моё имя.

Перечитала. Правда. Посылка из Заокеанья. Мне.

Быстро поднялась наверх. Промокшая нога не мешала радоваться жизни.

– Верещагина, делись обутками. Мне на почту надо.

Лучезара критически оглядела мой ботинок. Затем извлекла из сумки пару почти новых лакированных полусапожек.