в виде авторучки. Они из неё стреляли минут пятнадцать: так она им понравилась. Специально для них запустили одну ракету по складу ГСМ и опять поразили одну из бочек. Когда они уезжали, единственно о чём сожалели, что не смогли увидеть или побывать в настоящем бою.

Кушмелёв и Большаков, после обеда ушли в штаб полка, решать вопросы убытия домой. Завтра они после обеда уезжали в Моздок, чтобы оттуда вечером, бортом вылететь в Улан-Удэ. Вместе с ними решил ехать и Большаков-старший. Честно говоря, я привык к обоим, особенно к Павлу Павловичу, который как-то сразу органично влился в наш коллектив и принимал активное участие в жизни батареи. Большаков, он несколько сторонился нашей компании и был больше с сыном.

Завтра также кончалось и перемирие между нашими войсками и боевиками. Вечером они влезли в мою радиосеть и стали, как обычно, угрожать нам. Врубив на радиостанции максимальную громкость, я пригласил послушать боевиков обоим отцам. Несколько духов, перебивая друг-друга, на разные лады рассказывали, что в ночь с 22 на 23 февраля они нам устроят «ночь длинных ножей» и всех вырежут, тем самым они почтят память предков, которых 23 февраля 1944 года советская власть силой вывезла в различные районы СССР. Выслушав эту белиберду, я в течение нескольких минут препирался с духами: приглашая ночью к себе, чтобы разом их кончить, а не вылавливать по всей Чечне. Всё кончилось как обычно – взаимными оскорблениями и угрозами. Но впечатление на родителей, этот обычный трёп врагов, произвело гнетущее. Ночью они несли службу более добросовестно и серьёзнее, и требовали такой же службы от других.

День наступил солнечный, тёплый и не предвещал ничего неожиданного. Но в одиннадцать часов внезапно на южном выходе из Чечен-Аула разгорелся нешуточный бой между боевиками и третьим батальоном. Два танка духов с небольшим количеством автоматчиков выскочили на окраину и открыли огонь по переднему краю батальона. Мы стояли на насыпи и напряжённо смотрели на поле боя, где в дыму и в пыли разрывов крутились два танка противника. Туда же били и наши танки, метались трассы от зенитных установок, но без результата. Я выгнал одну установку на насыпь и примеривался к тому, чтобы пустить по чеченским танкам ракету, когда на насыпь Алушаев притащил радиостанцию и протянул мне наушники.

- Товарищ майор, командир полка вызывает.

- «Альфа 01, Я Лесник 53. Приём».

- «Лесник 53, бой на южной окраине видишь»?

- «Да, Альфа 01»

- «Танки противника видишь»?

- «Да».

- «Поразить со своей позиции сможешь»?

- «Могу, но очень рискованно, можно в дыму и пыли попутать чеченские танки со своими танками».

- «Хорошо, тогда не надо. Наблюдай. Конец связи».

Бой не утихал и гремел с прежней силой.

- Борис Геннадьевич, может быть всё-таки ударим туда ракетами, а то что я так и уеду, не побывав в бою? – Кушмелёв-старший был возбуждён и ему не стоялось на месте.

- Павел Павлович нет. Рискованно, но мне кажется, что мы ещё поучаствуем.

Я как сглазил. Слева, с позиций морских пехотинцев, послышались разрывы снарядов. Мы все одновременно повернули туда головы и увидели опадавшую землю от разрывов. Судя по разрывам, снаряды были от 122 миллиметровых гаубиц. Ещё два разрыва легли ещё точнее… среди окопов. Значит где-то на окраине Чечен-Аула сидел артиллерийский корректировщик чеченцев.

- Всем наблюдать за окраиной деревни. Искать наблюдательный пункт духов, - подал я команду и все добросовестно зашарили глазами по Чечен-Аулу. Через три минуты радостный вопль Кирьянова возвестил о месте нахождения НП.

- Борис Геннадьевич, на мечете они.

Только Алексей Иванович прокричал о местонахождении, как я сам в бинокль увидел чеченцев. Их там было четыре человека.

- Некрасов! Верхушка мечети – Навести! Огонь по моей команде.

Сержант как всегда уловил всё с первого слова и нырнул в люк, я же кинулся к радиостанции. Существовал приказ: по мечетям и кладбищам не стрелять.

- «Альфа 01, Я Лесник 53, обнаружил НП противника на мечети», - только я произнёс последнее слово, как меня по ноге сильно пнул Кирьянов, типа: зачем говорить где. Но я махнул на него рукой, - «Разрешите открыть огонь по мечети».

Получив тут же «добро», скомандовал в радиостанцию: - Некрасов, Огонь!

Ракета сорвалась с пусковой и помчалась по восходящей траектории к цели. Но духи, наверное, слушали наш эфир. Только я произнёс слово – «Огонь», как они стремглав ринулись по лестнице вниз, бросив наблюдательные приборы, и выскочили на третий этаж минарета, примыкавшего к мечети. Ракета попало в пустой уже верх и в дребезги разнесла верхушку минарета. Некрасов, увидев бегство боевиков с верха, тут же пустил ракету по третьему этажу, но духи помчались ещё ниже и ракета опять разорвалась безрезультатно, лишь разрушив частично третий этаж. Третья ракета попала в опять пустой второй этаж, подняв в воздух клубы красной кирпичной пыли. Некрасов, высунувшись по пояс из люка, вопросительно смотрел на меня. А я размышлял лишь пару секунд.

- Некрасов, четвёртой ракетой бей в окно чердачного помещения мечети, посмотрим что там. Ракета, пробив окно, залетела вовнутрь: под крышу. Мы все ожидали, что от взрыва внутри вздыбится только часть шиферной крыши, но такого мощного взрыва не ждали. У духов, наверно, там стояли ёмкости с горючим, отчего вся крыша взорвалась, превратившись в один, стремительно расширяющийся огненный шар, из которого в разные стороны вылетали осколки шифера, а то и целые куски, падая вниз щедрым дожём на большом расстоянии от здания.

- Вот это да! – В восторге завопил Павел Павлович и так сильно ударил меня по плечу, что я чуть не свалился с насыпи в арык. Мы повернулись в сторону позиций морских пехотинцев и

наблюдали за ними несколько минут. Снаряды больше туда не падали: значит, это и был наблюдательный пункт чеченских артиллеристов.

- Товарищ майор, у меня ещё одна ракета осталась. Куда её? – Крикнул мне сержант с