— Видите ли, милая девушка, вы ждете от меня неких сведений, а сведения стоят денег. Тем более что эту информацию не просто добыть. Я, конечно же, не работал здесь в то время. Мне придется поднимать архивные документы, расспрашивать знающих подробности людей. С чего вдруг я так бесплатно буду тратить свое драгоценное время? С другой стороны, если вы готовы компенсировать мне потерю времени, у нас с вами может получиться другой разговор. И учтите: за информационные услуги подобного рода я беру только евро. Ну, вы меня понимаете: информацию эту очень сложно добыть, но, кажется, я вам об этом сказал.

У него были связи. Его совершенно не интересовало, кто я, и откуда. Его интересовало только, смогу ли я заплатить. Он был настолько уверен в своей могущественности, что даже не опасался полицейской подставы или налоговой. Он был похож на жирного осьминога, густо запустившего свои щупальца в мутное интернатское дно.

— Сколько вы хотите?

— Тысячу евро.

— Пятьсот! Выпускник вашего интерната, о котором я хочу собрать сведения, стал всего лишь рабочим в провинциальном городке. У него есть судимость. С чего вдруг мне платить за него тысячу евро? Не хотите 500, обращусь к кому-то другому, и поверьте, за эти деньги я найду его в вашем же интернате — это и так щедрая цена.

Тут я сочинила про Вирга Сафина нечто совершенно другое. Я боялась упоминать фотографии, чтобы не натолкнуть этого хищника на след. Кажется, он поверил, потому что сказал:

— Бывший уголовник? Рабочий? Я думал — бизнесмен или депутат…

— Грузчик на хлебокомбинате. Два года назад вышел из тюрьмы, где провел девять лет. За решетку привел вооруженный разбой. Все руки в татуировках, и леченый туберкулез.

— Тогда зачем он вам?

— Не мне. Меня попросили узнать люди, которые ищут своего родственника. Но может выясниться, что это и не он. Мне не нужны секретные детали — только общие факты. Я им передам и все. Так что решать вам.

— Ладно, — директор покривился, — 500 так 500. В конце концов, за бывшего уголовника… задаток оставите?

— 100 евро — не больше. И учтите: сведения должны быть исчерпывающими и правдоподобными. Я найду возможность проверить, если вы сочините для меня какую-то красивую историю.

— Да вы меня просто обижаете!

Мы договорились встретиться через два дня. Все это время мне абсолютно нечем было заняться, и я провела их в плохонькой, убогой гостинице, похожей на предыдущее убожество, но только с той разницей, что дела гостиницы были так плохи, что в ней не хватало горничных, а потому остатки моей косметики некому было красть.

Через два дня директор открыл мне дверь хозяйственной пристройки интерната, и по его ухмылке я поняла, что мне не светит ничего хорошего. Был одиннадцатый час ночи. Он специально настоял встретиться так. Уже тогда у меня промелькнула мысль, что все это странно, но я даже не предполагала, что на столько.

Яркая лампа в белом плафоне осветила достаточно отчетливо нечто вроде маленького класса с четырьмя партами, столярным верстаком и почему-то мягким уголком (диван, два кресла) в углу.

— Изначально здесь планировалась столярная мастерская, — пояснил директор, поймав мой недоуменный взгляд, — но потом мы решили использовать это помещение в разных служебных целях.

Я сразу поняла, что здесь директор встречается с девицами и проворачивает различные тайные делишки.

Он указал мне на диван, сам умостился напротив, для какой-то цели выставив ноутбук Apple. Это меня заинтриговало, особенно когда он встал и проверил, заперта ли дверь на все запоры.

— Ну вы меня и втянули в криминал, — директор начал обвиняющим тоном, — да еще какой! Глухой криминал! Иначе не скажешь!

— Вы узнали? — для меня ничего не проясняли эти слова.

— Криминал, глухарь, висяк. Всего понемногу. Надо было брать с вас больше! Знал бы, во что ввязываюсь, ни за что бы не согласился!

— Вы узнали или нет? — он меня злил.

— Не спешите. Не все так быстро. Поверьте, нам с вами есть что обсудить.

— Что именно?

— Для вас у меня есть два рода информации. Первая — за которую вы заплатили. Когда поступил мальчик в школу, когда был передан в приемную семью и усыновлен, когда с громким скандалом сбежал из приемной семьи. Кстати, его никто после этого больше не видел. Это одного рода информация. Но есть и другая. Видите ли, я нашел одного старого человека, который работал завучем как раз в тот период времени, что вас интересует. Зовут его Соломон Яковлевич. Сейчас он живет в Израиле. И, поверьте, ему есть, что вам рассказать. Но этот разговор стоит денег. Еще 500 евро. Слишком большой риск. Если согласитесь, будете разговаривать с ним по скайпу. Если вы согласны оплатить эти сведения, мы сейчас же выйдем с ним на связь.

Это было похоже на мошенничество. Но это было похоже и на правду. Я задумалась.

— Давайте сначала то, за что я уже заплатила.

— Вот, пожалуйста. Здесь все отпечатано, — он протянул мне листок бумаги, — Василий Сидоренко поступил в наш интернат 27 августа 1983 года. Ему уже исполнилось 13 лет. Был сразу отправлен на медкомиссию — его проверял нарколог. Было подозрение, что он употребляет наркотики. Но подозрение не подтвердилось, наркотики он не употреблял. Вместо этого было диагностировано диссациативное расстройство личности. Короче, начальная стадия шизофрении. Предпосылки к началу шизофрении, которые могли развиться в серьезную болезнь. У него были серьезные психические личностные расстройства. Психопат с задатками шизофреника. Но не будем углубляться в сложные медицинские термины. Многие из преподавателей считали его умственно отсталым. Конечно, это было не так.

Есть интересные записи о его школьном хобби. На 14-летие ему от класса подарили фотоаппарат (помогли щедрые спонсоры), и он очень серьезно увлекся фотографией. Везде ходил с камерой. Снимки его были развешаны по всему интернату. И вот, посмотрите. Это были очень хорошие снимки. Ему пророчили большое будущее.

Он протянул мне старую черно-белую фотографию. И правда, в этом пейзаже школьного дворика стиль Вирга Сафина можно было легко узнать. Композиция и стиль совпадали, но не было шероховатости, зернистости, характерной расплывчатости предметов — изюминка сегодняшнего Вирга Сафина. Но и без изюминки фотографии выдавали талант.

— В январе 1985 года его усыновила семья из Одессы. Фамилия семьи — Сивковичи. Он — преуспевающий адвокат, она — стоматолог. Их единственный сын в 3-летнем возрасте утонул в море. И, как они говорили, Василий Сидоренко очень был на него похож. Это было странное усыновление. Во-первых, богатая еврейская семья — мальчик не был евреем. Во-вторых, усыновили отпетого хулигана, первого бандита во всем интернате. Они могли выбрать любого ребенка, даже младенца, но почему-то выбрали именно его. Этого никто не понимал. Все документы были оформлены, и мальчик уехал с ними. После этого он прожил в их семье несколько месяцев, пока не разразился скандал.