Верзила хрипло расхохотался.

– Не бойтесь, барин. Дурного не сделаю. Кирпичи не мои, дворниковы. Он сейчас пьяный. Там ходит… Когда выпимши, лютый зверь! На самого генерала хотел с ножом кинуться. Бог уберег…

Из-за каменной стены, что в глубине двора, раздался вопль. Больше походил на рычание зверя. Килин попятился. «Куда бежать?!» В кирпичной кладке позади него чернел безобразный пролом. «Уж не за этой ли стеной разговаривал с Соловейчиком?! – Килин поразился догадке. – Нет, только не туда!» Шагнул вперед. Преграждая дорогу детина тут же сдвинулся в сторону.

– Мне бы на штоф, барин… И идите своей дорогой. Зверь этот пьяный пока еще досюда добредет!.. Успеете исчезнуть. – Из темноты в глубине двора донеслись хриплые ругательства. – Вон прется!..

Килин испытал ужас: и без того он разбит болью, схватки с пьяным дворником просто не перенесет. «Есть у меня хоть копейка? – сунул руку в карман длиннополого пиджака. Недавно уже задавал себе подобный вопрос. – Теперь точно ничего нет!» Пальцы уткнулись в какие-то монетки. Сжав их щепотью, Николай вытащил денежки наружу.

– Вот, держи тебе на водку! – Не глядя Килин протянул монеты детине. – Куда здесь идти?

Парень замер, по-прежнему преграждая Николаю дорогу. Монетки были на его огромной ладони. Не опуская руку, держал ее на уровне груди.

– Вот как, значит, барин! – Пальцем другой руки детина пошевелил монетки на ладони. – Да ты богач!

«Он не пропустит меня! – решил Килин. – Теперь ограбит…» Но детина повернулся и показал рукой, в которой были зажаты деньги, на высившуюся темную постройку – дом, в окнах которого не было ни огня. – Туда иди скорей… А то дворник изувечит.

– Куда?! – Собственный голос показался Килину неестественным. Слишком высоким, выдающим чудовищное напряжение. – Внутрь? Где вход…

– Нет… Не в двери. Там арка, – торопливо проговорил детина. – Вы, барин, ее просто не замечаете. Подойдете ближе – рассмотрите. Топайте скорей…

Морщась от боли, которую доставляло каждое движение, Килин быстро зашагал… Секунд через пятнадцать и вправду разглядел между двумя темными окнами узкую и низенькую полукруглую арку, напоминавшую очертаниями вход в мышиную норку. «Куда ведет это жерло? Еще дальше – в семнадцатый, в шестнадцатый век?..» Николай обернулся. В темноте смутно угадывалась фигура детины.

«Будь, что будет!» Потерев ладонями колени, – отчаянно болели, – Килин двинулся к «жерлу». Кирпичная кладка стен кое-как различима на расстоянии метра от входа. Дальше мрак сгущался и не видно уже ничего…

Это место ему знакомо… Вот только во время какого из своих путешествий по Петербургу девятнадцатого века он здесь побывал?.. Пустынный перекресток двух улиц, фонарь… Ноздри Килина втянули запах воды, сырости. Сразу вспомнил: столб с черным маленьким домиком наверху, в нем – бьющийся язычок газового пламени. Под уличным фонарем – женщина. Это – Василиса. Килин идет рядом с Махмутом… А вон и та арка! Они зашли в нее вслед за моделью и выскочившим из-за угла Слепяном.

Везет ему на эти арки сегодня!.. Казалось, весь город пронизан ими, точно особыми ходами сообщения.

Двинулся туда, а сам вспоминал события, случившиеся раньше, чем страдая от боли, он вывалился из пролома в стене. В своем времени он оказался на заборе махмутовского особняка, чуть не сверзился вниз, ухватился рукой за штырь, подтянулся, из последних сил влез обратно… Потом – потеря сознания. Скорее всего, он упал уже с другой стороны забора…

Где-то по ту сторону арки горел огонек. Он был и в ту ночь. Килин лишился последних сомнений. Все быстрее шел, как на маяк, на этот свет. Под сводами арки запах сырости усилился. Но он не обращал на него внимания.

Двор с сараем и поленницей дров. В дальнем его конце стоит дом, похожий на комод. Все по-прежнему…

Килин шел не останавливаясь, не сбавляя шага, – маршрут для него привычен. Дул ветер.

«В последнее время в Петербурге стоит очень ветреная погода», – промелькнуло у него в голове. Огонек лампы, висевшей у подъезда, дрожал.

От этого обстоятельства ему стало хуже. Все естество болезненно сжалось. «Все именно, как в прошлый раз!» Он был у подъезда…

Тоскливое предчувствие охватило его. Точно вся эта история возникла лишь для того, чтобы навсегда ему остаться здесь, в девятнадцатом. И нет ни бомбы, ни взрывателя, ни необходимости спасти город от атомного взрыва.

Из открывшейся со скрипом двери дохнуло чем-то затхлым. «Вот тебе и место, где лежит самое страшное оружие в истории человечества! – подумал он. – Какой-то плесневелый чулан».

Старик был на своем месте. «Быть может, у супергипноза есть свойство возвращать людей в одну и ту же точку во времени?»

Только теперь престарелый страж не встретил вошедшего у двери, а оказался сидевшим на стуле у стены. На нем был все тот же ветхий сюртук. Канделябр со вставленной в него оплывшей восковой свечой стоял почему-то на полу у ног. Пламя было слабеньким и едва освещало пространство возле лестницы, уходившей вверх, на этажи.

Страж на своем посту напротив входа не шевелился и не произносил ни слова, хотя гость стоял перед ним уже добрых полминуты. Зачем ему нужен старик, Килин не смог бы объяснить и самому себе. Ему хотелось что-то услышать от этого человека. Может, даст Николаю намек на скрытые пока обстоятельства. Тот, кто дежурит у врат, порой многое знает.

Килин кашлянул. Страж оставался неподвижен. Голова его находилась как бы в тени: мерцавшая свеча грозила вот-вот погаснуть. Николай различал только линию кустистых бровей. Глубоко посаженные глаза старика выглядели, как две черные ямки. Совсем скоро Килин понял: человек на стуле спит или…

Дверь за спиной Николая скрипнула и начала открываться.

– Они убиты в разное время. Со стопроцентной вероятностью утверждаю это уже сейчас… Трупы находятся на разных стадиях разложения. – Судебный медик смотрел на Панова равнодушными, немигающими глазами. – Женщина убита первой. Примерно за полдня до ножа в него.

– А можно определить, откуда привезли эти трупы? – задумчиво поинтересовался Константин Игоревич. Он избегал встречи со взглядом медика.

– Ниоткуда… Ее убили здесь. Земля пропиталась кровью, которая из нее вытекла. С ним – то же самое.

– Выходит, он пришел на место своей гибели. А там уже лежал труп. – Панов достал из кармана пиджака сигарету. Чиркнул зажигалкой, закурил.

– Именно… Не хочу вторгаться в вашу деятельность… Самым поразительным в этом являются не мои выводы эксперта, а место… Главное, все произошло именно в этой точке, а вокруг… – Медик развел руки в стороны, медленно повернул голову, словно приглашая Панова вместе прочувствовать как следует главное обстоятельство преступления.

Справа от входной двери стояла древняя, с ободранным лаком рогатая вешалка. Вероятно, ее притащили сюда от кого-то из съехавших жильцов. Тут же столик, на какие кладут в прихожих шляпы. И огромное чучело медведя. Какой-то тулуп, висевший на вешалке, и чучело создавали за собой глубокую тень. Разглядеть в ней что-либо было невозможно.