Странным образом ее затея с конской свадьбой спасла его от неприятностей. Если бы он ничего не ведал вплоть до дня, когда голштинцы отважатся на покушение, то оправдаться было бы мудрено. Возможно, однако мудрено, и дознание немало крови бы ему попортило. Понимая это, он даже не слишком сердился на княгиню за ее авантюру. Жаль было погибших парней – но он дал достаточно денег на похороны и облагодетельствовал родню.

А княгиня уже дошла до предела беспокойства. Она не отваживалась никого подсылать в Остров, чтобы собрать сведения о жительнице графской спальни. И даже до того дошла, что позвала приживалку Настасью Романовну, хвалившуюся, будто умеет раскидывать карты на судьбу. Гадать – грех, и хотя бы от этого греха княгиня освободилась несколько лет назад, но что-то же следовало предпринять.

Настасья Романовна, офицерская вдова, отнеслась к делу со всей ответственностью, сделала несколько раскладов, подозрительно напоминавших пасьянсы, и, внимательно следя за лицом княгини, принялась вещать.

По ее словам выходило, что Лизанька жива (лицо княгини прояснилось), находится в доме некой особы (княгиня нахмурилась), вроде бы знатной (княгиня закивала), да, да, весьма знатной!

Наутро после гадания княгиня велела позвать к себе Амалию.

– Собирайся! – велела она. – Все свои имущества с собой бери. Сюда более не вернешься.

Разумеется, княгиня собралась в Москву не для того лишь, чтобы устроить сватовство немки.

Отправившись с ней к кузине Прасковье и убедившись, что дело на мази, кузине Амалия нравится, француз-учитель не в великом восторге, но хорошо понимает свою выгоду, княгиня оставила свою немку в ее новом жилище и велела везти себя на Лубянку.

Она собиралась просить о содействии обер-полицмейстера Архарова.

Ей пришлось подождать – обер-полицмейстер получил важную депешу из столицы и даже приказал запереть дверь кабинета, пока Устин будет читать. Прислал депешу обер-полицмейстер Санкт-Петербурга генерал-аншеф Николай Чичерин.

Он сообщал важную придворную новость.

– «Ее величество изволили принять господина Орлова и имели с ним беседу наедине, – монотонно читал Устин. – Когда же они вдвоем вышли из кабинета, ее величество изволили громко сказать, что ни единой минуты не сомневались в преданности графа Орлова-Чесменского и все попытки очернить его в их глазах будут безжалостно пресекать. Также ее величество приказали извещать о ходе следствия и сообщать, ежели откроется что новое. Посему прошу вас, открыв новые обстоятельства сей интриги, немедленно дать мне знать. Засим примите уверения в совершеннейшем к вам почтении…»

– Вот вернутся мои орлы, будут ему обстоятельства, – сказал Архаров. – Слава те Господи, выручил Григорий Алехана. Представляю, как ее величество слушать изволили, это же почище французского романа. Устин, отвори дверь и ступай.

Увидев входящую княгиню, Архаров встал и поклонился. К ручке, правда, не подошел – не любил он этого обычая, целование дамских рук казалось ему нелепым и комичным. Он был еще в том возрасте, когда это служит прелюдией к амурным шалостям, но в шалостях не нуждался. Для мужской забавы у него дома имелась красивая прачка Настасья, а ей руки целовать и вовсе ни с чем несообразно, хватит с нее и того, что порой перепадает лобзание в уста.

– Батюшка Николай Петрович, – с чувством сказала княгиня. – Не погнушайся, выслушай бедную вдову!

О своем вдовстве она вспоминала только тогда, когда от этого предвиделась польза. А сейчас она в придачу была в черном платье – тут и каменное сердце обер-полицмейстера дрогнет.

– Садитесь, ваше сиятельство, – уже предчувствуя, о чем пойдет речь, предложил Архаров.

– Я знаю, ты, батюшка мой, весь в делах, в заботах, говорить буду кратко. Внученька у меня пропала. Уехала кататься в лес с конюшонком, в лесу вдруг стрельба, переполох. Парнишка вернулся, а Лизанька моя потерялась. Но после того переполоха ее видели люди графа Орлова-Чесменского. Уж не знаю, говорить ли… дельце такое деликатное… Граф, поди, обидится, коли разболтаю, он мне под большим секретом написал…

Из потайного кармана платья княгиня достала письмо Алехана, где он объяснял, что Лизаньку спутали с Катенькой Зиновьевой. Архаров был вынужден прочесть.

– И вот ее уж пятый день нет! Я людей посылала, искали ее, кричали, звали. А ее нет! Уж подумать боюсь – жива ли? Сердцем чую – жива, а страшно. Батюшка Николай Петрович, найди мою внучку!

Архаров хмыкнул. Эта внучка сидела в его доме на Пречистенке и ждала возвращения жениха. Из комнаты, где ее поселили, не показывалась, а для бесед Архаров отрядил к ней старенького Меркурия Ивановича, он уже на приступ не пойдет и репутации не повредит. Меркурий Иванович принес Лизаньке книжки, ноты, слуги перетащили к ней из его комнаты спинет, и девушка играла простенькие кусочки из сочинений Франсуа Куперена и Доминико Скарлатти.

– Может быть, ее кто-то приютил? – спросил Архаров. – Не может же быть, чтобы девица все это время жила в лесу!

– Не может, – согласилась княгиня. – И сдается мне, я знаю, кто ее приютил.

Сказав это, она так уставилась на Архарова, что обер-полицмейстеру сделалось неловко. Он не сразу сообразил, что знать правду княгине просто неоткуда.

– И кто же та особа? – преспокойно спросил он.

– Уж не его ли сиятельство? Граф Орлов-Чесменский? – осторожно спросила княгиня.

Предположение было до того несообразным, что Архаров усмехнулся.

– Не думаю, ваше сиятельство.

– Но ежели не он – так кто же? Некому, кроме него!

– Ваше сиятельство, граф довольно умен, чтобы не делать таких глупостей. К тому же, если вскроется, что он удерживает у себя внучку вашего сиятельства, то ему ведь придется жениться на девице.

– Коли она там, это должно вскрыться. Николай Петрович, век буду за вас Бога молить, пошлите своих людей к графу! Она там, право, там, больше ей быть негде! – воскликнула княгиня.

– Граф не таков, чтобы девиц из хороших семей воровать, – возразил Архаров.

– А отчего бы не уворовать? Внучка у меня красавица, попалась его людям в лесу, одна! Она у него, в Острове! Пошлите людей, господин Архаров, пусть ее мне вернут! – княгиня явно начала злиться.

– Пошлю я людей, они там ее не найдут, и надо мной весь свет потешаться станет, – ответил Архаров. – Скажут – обер-полицмейстер совсем сдурел. Нет, воля ваша, а я туда никого посылать не стану. Внучка ваша где-то в ином месте.

– А коли в ином – отчего не пришлет весточки?

Архаров хмыкнул – это была его оплошность. Следовало приказать Лизаньке нацарапать хоть какое письмецо и подсказать, чем объясняется ее отсутствие. Писать про Сашу Коробова, пожалуй, не стоило. А изобрести некую московскую или даже столичную даму, что, подобрав на дороге, взяла ее с собой, вполне можно.

– А оттого не пишет, что граф ей бумаги и чернил не дает! – воскликнула княгиня. – Господин Архаров, пошлите людей в Остров!