Лола улыбнулась и побежала на кухню, где Жеральдина чистила овощи.

– Посторожишь Ленни и Марию? Мне нужно уйти по делу.

Она смылась, не дождавшись ответа, и десять минут спустя заехала на стоянку у мэрии Рив-сюр-Марн.

Могла бы не спешить. На просьбу о встрече с мэром «по очень-очень важному вопросу» дежурная сотрудница ответила вопросом, и тон у нее был самый нелюбезный:

– Вы живете в городе?

– Нет.

– Тогда я не понимаю…

– Я друг Бертрана Руа и…

– Вы – журналистка, – заклеймила Лолу собеседница.

– Нет-нет-нет! Я…

– Не журналистка. Подруга. Но адреса не знаете. – Она гаденько ухмыльнулась. – Мои друзья мой адрес знают. Господин Руа жаждет покоя, а не свиданий с якобы друзьями! Кстати, он еще не вернулся, а мне даны четкие указания: никому не сообщать личных данных семьи и не передавать никаких записок.

– А если я буду умолять?

Лолу выпроводили, но домой она не вернулась, а поехала в парк Бют-Шомон. Шел дождь, и сначала она потерялась, но потом нашла вяз. Тот самый. Он существовал! Тогда было жарко. Ты расстегнул шесть черных пуговиц на рубашке. У тебя на груди нежная кожа. Я точно помню ее цвет. Никто не сидит под нашим деревом, Бертран. Я одна, и я жду тебя. Иногда по ночам мне становится так страшно, что я плачу. Две недели назад я купила в Риме новую кофеварку. Ты бывал в Риме? Я часто думаю о дяде Дафны. Мой родной дядя торгует недвижимостью, он слегка неуклюжий, но милый. Уверена, вы сойдетесь. Я хочу прожить с тобой сто пятьдесят лет.

Возвращалась Лола в темноте, ошиблась улицей, серые замшевые ботинки на шнурках промокли, джинсы впору было выкручивать, зонт закрылся с трудом да еще обдал ее водой.

Она вошла в дом, стуча зубами от холода, и успела к укладыванию. Сменила Жеральдину, застегнула комбинезончики, показала малышам представление, надев на пальцы плюшевых зверюшек, и была утешена смехом и щебетом Ленни и Марии. Она пришла на кухню, положила себе полную тарелку рататуя и села есть. Жеральдина пила травяной отвар.

– Не знаю, о чем они болтают, но очень хочу понять. Нужно попросить Эльзу перевести.

– Сестра наверняка ответит, что это не твое дело, и вообще, все матери слишком любопытные.

Они улыбнулись друг другу, и Лола рассказала о походе в мэрию, о вязе, о Дафнином дядюшке-дипломате. О том, что Бертран наверняка сойдется с Жаком.

Она помолчала, еще немножко поела и спросила, глядя в тарелку:

– Будь ты на моем месте, сумела бы пережить ту историю еще раз?

Прошла бесконечно долгая секунда. Жеральдина даже дышать перестала: страх вился вокруг них, касался то ее, то Лолы, напевал, бормотал, кружил хищным зверем.

– Через несколько лет. Любовь размером поменьше.

– Так я и думала.

– Напиши Бертрану. И надейся, что почтовое отделение Рив-сюр-Марн справится со своими прямыми обязанностями.

Лола рассеянно играла вилкой.

– Я думала об этом… Даже купила открытку в Осло. Ужасно уродливую. Черный драккар в порту. – Лола солнечно улыбнулась. – Но ему точно понравится.

Улыбка исчезла.

– Но… – начала было Жеральдина.

Лола подняла голову.

– Мне нужны его глаза. Я больше не могу терпеть, мама.

Жеральдина кивнула – понимаю. Страх наклонился к уху и нашептал ужасную вещь, которую она повторила вслух, каменея сердцем:

– Ты знаешь, что этого может не случиться?

– Хочешь сказать, я не найду адрес?

– Хочу сказать, что сил и мужества будет становиться все меньше. И ты не решишься бросить открытку в почтовый ящик.

Лола поднялась – медленно, опираясь ладонями о стол, – и ушла к себе. Жеральдина осталась сидеть, пригвожденная к табуретке взглядом дочери. В голову пришла жуткая мысль: жизнь состоит из одного долгого ожидания. Время расставляло части пазлов по местам, но они оставались бесцветными и унылыми, как дни под серым низким небом, тянущиеся без солнца и света. Из ниоткуда появилась Эльза. Три раза обежала вокруг стола, держа в каждой руке по апельсину, положила фрукты в корзинку, сделала еще один забег, крикнула: «Доброй ночи – ночи-ночи!» – и исчезла, прихватив из холодильника пятый за день рожок клубничного мороженого.

Жеральдина закрыла ставни. Убрала со стола, загрузила посудомоечную машину и услышала за спиной голос Лолы:

– Ты купила марки?

– Кажется, осталась одна в бумажнике.

Когда дойдет открытка? Лола терзала себя этим вопросом с того дня, как побывала на почте. Первая неделя прошла относительно легко. Она дважды летала рейсом Париж – Барселона – Париж и Париж – Милан – Париж, в Италии успела погулять по солнышку и купила Марии чудесное платьице – белое, шуршащее, напоминающее Эльзин крем шантильи[65]. Как только сестра его увидела, тут же встала к плите.

В конце второй недели началось ожидание в прямом смысле этого слова. Молодая женщина все время говорила о прохладной дождливой погоде, чтобы не думать о «местоположении» открытки. Миновала половина третьей недели.

Где этот чертов драккар?

Лола ходила туда-сюда по агентству недвижимости, где заменяла дядю с тетей. Они переживали великий день – встречали в Руасси приемную дочь, – и Лола согласилась подежурить. Посетителей не было, и время тянулось невыносимо медленно. Она села за стол и связала один ряд жакета, потом еще один. На это ушло десять минут. Пятнадцать слов и десять цифр. «Я тебя люблю. Я разведена, живу в Нуазьеле, на Турнонской дороге, 87. ПРИЕЗЖАЙ. Лола. 06…….» В котором часу почтальон разносит почту в Рив-сюр-Марн? Что, если написать в GEO?

Ее взгляд задержался на фотографии, красовавшейся рядом с компьютером. Луана – колумбийская девочка трех лет, темноволосая, рот сердечком, как у Марии.

От нечего делать Лола начала рассматривать прохожих. Обычные коляски. А вот трехместная. Собаки тянут за собой стариков всех возрастов и «конфигураций», а те похожи на облака, складывающиеся в причудливые, абстрактные формы. О чем они думают, притворяясь медведем, бутылкой шампанского, лицом? Твои волосы? Они подтверждают, что ты есть, что вернешься. Залаяла собака, и Лола машинально поискала ее глазами на тротуаре справа.

Лола вскочила.

Уставилась на припаркованную ниже по улице машину. Подошла к стеклянной витрине и вгляделась в логотип в форме желтого ромба со сторонами, обведенными двойной красной чертой, с красными буквами в центре и надписью «Андре Турен Недвижимость». Сколько раз она видела ее и не замечала? Миллион или больше, когда листала, сидя на шоколадном диванчике, рекламные каталоги, забивающие почтовый ящик.