Жеральдина опустилась на пол рядом с дочерью и сказала – очень убежденно, но не навязчиво, а нежно:

– Хотела бы я знать, детка.

Лола посмотрела на мать, перевела взгляд на обложку с бесконечной сапфировой синью воды и охровой черточкой далекого берега. Бертран снимал с лодки или катера, оставшегося невидимым для зрителя. Солнце светило ему в спину, и удлиненная тень человека ласкалась к волнам. Жеральдина тронула ее пальцем.

– Вот доказательства его существования, он здесь.

Лола промолчала, и она добавила:

– Он мужественный человек, раз делает то, что делает.

У Лолы перехватило дыхание, она ответила, не поднимая головы:

– Я заставила его отправиться в ту проклятую поездку. А Дафна ему помогает.

– И что это меняет?

– В моей сегодняшней жизни – ничего. А в завтрашней…

Жеральдина не позволила дочери договорить, обняла ее за плечи, и Лола не сопротивляясь положила голову ей на плечо. Силы оставили молодую женщину, она была в отчаянии и безумно влюблена.

– Мне кажется, ему нужно время, – шепнула Жеральдина. – Тебе тоже.

Сайт Bayercom подробно освещал строительство нового здания лаборатории. Бертран знал наизусть весь фотоальбом, который регулярно обновлялся. Франк Милан все еще находился на лечении. Когда он выйдет на работу? Позвонить нужно именно сегодня, 5 июня. Он порепетировал вслух и в 15.30 набрал номер Bayercom Deutschland, поговорил две минуты на немецком и повесил трубку. Инженер выздоравливал в кругу семьи во Франции. Как долго это продлится, ему не сказали, видимо, Бертран не сумел правильно сформулировать вопрос на чужом языке. Франк и Лола во Франции. Эта мысль затмила все остальные, он даже опоздал на ужин в свою честь, организованный главным редактором. Там его сразу усадили за стол, и он не успел включиться в общий разговор. Вопросов никто не задавал – взгляд Бертрана пресекал любую попытку любопытствования. Он знал, что люди сплетничают у него за спиной, ну, так ведь обо всех говорят…

Еду подавали изысканную, и Бертран отдал должное каждому блюду, но ел помалу. Он с трудом набирал вес – что-то пожирало его изнутри, зато вино и водка пились легко. За наше здоровье! Анатолий, Альваро и Сади… Где бы ты сейчас ни был…

Был вторник, 23.45. Бертрану захотелось уйти, он извинился, поблагодарил. Дафна попросила ее подвезти. В машине она сбросила сандалии и закрыла глаза. Ехали в молчании. Когда Бертран заглушил двигатель, она подняла веки.

– Спасибо.

Он смотрел на нее с печалью и вспоминал день на улице Эктор, когда произнес холодно: «Я не из тех, кого можно запереть!» – и ушел, хлопнув дверью. Да, самоуверенности ему было не занимать…

– Хочешь что-нибудь выпить? – спросила Дафна.

– Ты сознательно так поступила?

Она скрестила ноги и руки и посмотрела ему в глаза.

– Хотела бы я стать Кассандрой – предвидеть веяния моды, время съемок, капризы моделей и художников, цвет песка, твое желание заняться со мной любовью.

Бертран не стал отвечать. Дафна открыла сумку, достала папку и отдала ему. Зажгла верхний свет.

– Твой экземпляр.

Он прочел результаты амниоцентеза[67] и УЗИ.

– Но ты прав. Я думала об этом утром, когда пришла попрощаться на пляж. Остальное – один из сюрпризов, которые преподносит жизнь.

Бертран поднял глаза.

– Мне будет тридцать семь, – продолжила Дафна. – Я принимаю происходящее как должное и руководствуюсь бабушкиным принципом: «Будь что будет!» Я ничего тебе не сказала – хотела быть уверена, что все в порядке.

Бертран захлопнул белую папку.

Дафна спросила, есть ли дети у нее. Его черные и ее, еще более черные, глаза встретились, высекая взглядами искры. Дети осложняют жизнь и разводы, привязывают людей друг к другу.

Она улыбнулась и сменила тему. Сказала, что ребенок уже толкается.

Что-то колыхнулось у Бертрана в груди. Сначала показалось, что рука чудовища пытается вырвать ему сердце, потом тело заполнила волна горячего ласкового тепла, и это оказалось еще страшнее. Волна схлынула, оставив после себя пустоту и страдание.

Дафна долго готовилась: высыпа́ла содержимое противозачаточных капсул в раковину… Кто не рискует… Ей очень хотелось сказать, что беременность стала победой жизни. Что ребенок соединил их навсегда. Однако…

Однако жизнь полна неожиданностей, песок может оказаться слишком белым, взгляды – слишком определенными, интуиция заставила Дафну проявить сдержанность. Наблюдая, как медленно ест Бертран, как тщательно пережевывает пищу и глотает каждый кусок, словно он последний в его жизни, женщина кое-что осознала. Этот человек – открытая рана. Она не отвела взгляд, но голос понизила.

– Я ни к чему тебя не принуждаю. Не хочу, чтобы ты страдал из-за случайности.

Бертран ответил быстрее, чем следовало:

– А я не хочу сломать жизнь этому малышу.

Дафна на мгновение прикрыла глаза, вздохнула, но не заплакала. Бертран смотрел на молодую женщину в платье из шоколадного крепа и не видел в ее глазах ни тревоги, ни сомнения. Возможно, будь Дафна чуть пугливее, он взнуздал бы свой мозг, пересмотрел – в сторону понижения – сентиментальные запросы и послал сердце вдогонку за плотским желанием. Но Дафна принадлежала к породе женщин, лишенных милосердия победителей. Она выкладывала козыри, не думая о сброшенных картах и других игроках. Беременность заставила ее ликовать. Она прекрасна и чертовски желанна.

– Что ты сказала общим знакомым?

– Правду. Мы спали вместе в Африке, и жизнь вмешалась в наши планы. – Она улыбнулась. – Никто не задает глупых вопросов.

Она вышла из машины, не добавив ни слова, не позволив себе неуместного жеста, и исчезла за темно-зелеными воротами. Дафна хвалила себя за терпеливость и ловкий ум, подсказавший идею «вмешательства жизни в планы человека». Лифт стоял на первом этаже. Она нажала на кнопку и поехала наверх, пребывая в эйфории от одержанной победы. Дафна любила, когда люди говорили ей «да», а отказы игнорировала и очень напоминала Бертрана, каким он был прежде: эгоиста, принимающего во внимание только собственные цели.

Она не станет торопить время. Их свяжет не только рабочий контракт, но и чудесный дар – маленькая девочка. О том, что у него дочь, Бертран узнает только после родов. Их общая жизнь продлится вечность, ибо так захотели Небеса… Ребенок почти победил Великую Любовь Бертрана, которая, судя по всему, не очень-то его хочет.

Дафна прилегла на бархатный диван.