Шею поскуливающей Проныры рванули в другую сторону.

— Говори, падла, где побрякушку добыла? Можа и нам в те хлебосольные края наведаться?

— Нашла, — взвыла бомжиха. Ее перекосило от страха, когда острие приблизилось к глазам. — Девка в подворотне валялась. Захолодевшая уже. Вот я с нее браслетик и сняла…

— И все?

— Ну… ну… перчатки вот еще… кожаные и не греют… совсем.

Проныра перевела дух. Справа засмеялись и убрали нож.

— Дак ведь в милицию надо сообщить, — строго сказал левый. — Мы ведь граждоне добропорядочные, нам закон уважать надо и непременно докладать обо всяких правонарушениях. Особливо тяжких… Ну да это успеется… Браслетик как, сама отдашь али с отрезанной грабки снять?

Залившись слезами, Проныра стащила с руки часики.

— Вот и ладно, вот и хорошо, — пропыхтели слева. — Обмоем удачу, как водится.

В руку бомжихи сунули бутылку с мутной беловатой жидкостью.

— Первостатейный самопляс. Такой только батька мой покойный, земля ему пухом, да я могли гнать.

Проныра припала ртом к бутылке. После нескольких глотков она тщательно прикрыла грязное лицо, оставив только сузившиеся глазки поблескивать из свалявшейся шерсти платка.

Дверь дома, напротив которого сидела троица, тихо скрипнула. Здоровяк, сидевший за рулем неопознаваемой машины, повел головой и потянулся, как человек, которому уже чертовски надоело дожидаться неизвестно чего.

Проныра угрюмо взглянула на Бокова, шагнувшего на улицу. Сергей скривил рот, когда несколько скатившихся с крыши капель попали на голову, пройдя сквозь короткие жесткие волосы. Вслед за ним показался майор, что-то неразборчиво проговоривший, наклоняясь к ботинку. Затем Скал принялся завязывать шнурок, а слегка скошенная на правый бок дверь открылась и закрылась еще раз.

Бомжиха высунула язык, прикусив кончик. Она вытянула шею, стараясь проникнуть взглядом сквозь темноту.

— Ты посмотри только, какая работа, — прищелкнули языком слева. Хозяин ножа, держа часики так, чтобы их блеска не увидели со стороны дома, принялся любоваться игрой света на гранях браслета. Он поворачивал их так и сяк, время от времени косясь хитрым глазом на Проныру. — Скажи, подруга, каково это, терять такое богатство?

Макс подошел к Бокову. Свет упал на его лицо

— Сейчас узнаешь, — процедила Поныра.

Резким ударом по руке, она отправила часики в короткий полет, закончившийся у задних колес машины, приглушенно заурчавшей при приближении майора.

— Сука! — завопил бомж, замахиваясь бутылкой. — Да я тебя на тот свет…

Проныра стиснула кулак. Между пальцев скользнуло тонкое лезвие. Ярко блеснув в темноте, оно тут же погасло, войдя точно под подбородок удивленно охнувшего хозяина ножа. Его товарищ суматошно затряс головой и попытался встать, не сводя глаз с золотой звездочки, горевшей теперь под капотом. Сильный удар в подбородок заставил бомжа подлететь в воздух. Немытые волосы ударились о забор. Секунду спустя мертвая грязная кукла свалилась на землю. Отпихнув ее ногой, бомжиха вырвала стилет из прерывисто всхлипывающего любителя самогона.

Скал почуял неладное, когда Гарпия выпрямилась во весь рост, постепенно сбрасывая личину Проныры. Майор выхватил пистолет и уже начал наводить его на неожиданно увеличившуюся в размерах мишень, когда за его спиной вдруг раздался удивленный возглас и кто-то ударил его по плечу. Рука Скала дрогнула, и пуля ушла в сторону.

— Что происходит?! — повторил Эскулап, вцепившийся в майора.

Скал с проклятьями сбросил руку старика.

Гарпия коснулась правого запястья. Начиненные взрывчаткой часики разломились пополам, с грохотом пробивая находившийся неподалеку бензобак. Прежде чем волна пламени подбросила в воздух машину, Макс обхватил Бокова за талию и опрокинул его на землю. Майора и Эскулапа отшвырнуло к стене. Скал исчез в темноте подъезда, а главврач опрокинулся на спину. На его груди и лице вырос небольшой костер.

Ошеломленный Боков стиснул ладонями уши, стараясь прогнать оглушительный звон из головы. Он оскалил сильно сжатые зубы и открыл глаза, когда почувствовал цепкие пальцы у себя на воротнике.

— Вставай, приятель, — Макса слегка пошатывало. — Надо… надо уходить.

Смрадный дым расступился. В воздухе мелькнула рука, затянутая в узкую перчатку. Макс растянулся на асфальте, получив удар ребром ладони по шее.

Собрав все силы, Боков поднялся на ноги. Сергей вдруг осознал, что вот она — “Капелла”, явилась собственной персоной.

— Силен, мужик, — усмехнулась Гарпия. В ее молочно-белых глазах догорала машина. — Жаль нет времени, а то познакомились бы.

Она запнулась. Макс с трудом приподнял голову и протянул к ней руку.

— Илонка, — мягко сказал он, чувствуя, как перехватывает горло и багровой волной застилает глаза. — Это же я, Макс. Вспомни… меня.

Гарпия выпустила второй стилет из левого кулака. Скрытые линзами глаза ничего не выражали. Боков ощутил постыдную дрожь в коленках. Он понимал, что нужно выхватить пистолет и стрелять, пока не поздно. Но молочный взгляд Гарпии отражался в его глазах, и Сергей с ужасом понимал, что почему-то просто не в состоянии пошевелиться.

— Илонка, — из последних сил прошептал Кретов, — не поддавайся ей…

— Заткнись, Немезис, — истерично взвизгнула Гарпия, схватившись рукой за голову. — Второй раз ты от меня не уйдешь. Сначала… сначала он, потом ты.

— Вечно про меня девушки забывают, — послышался жалобный возглас.

При первых же звуках этого голоса, Гарпия издала яростный вопль. Майор проворно присел, когда лезвие описало широкий полукруг. Одновременно Скал выбросил вперед руку. Увесистый удар пришелся под правое ребро. Гарпия беззвучно открыла рот и согнулась. Майор выпрямился, как разжатая пружина. Его макушка врезалась в подбородок Гарпии, рухнувшей рядом с отключившимся Максом.

Не теряя времени, Скал вытащил из кармана плаща наручники и, перевернув девушку как мешок, сковал ей руки за спиной. Предварительно он стащил с нее перчатки и после этого протяжно свистнул. Боков, тяжело дыша, оглянулся. Странное оцепенение прошло, как только исчез этот молочно-туманный взгляд. Маленький костер постепенно угасал неподалеку и теперь Сергей понял, откуда шел этот тошнотворный запах горелого мяса.

— Отвоевался дед, — пропыхтел Скал, хлопнув по щеке застонавшего Кретова. — Ах, как не вовремя помер, скотина. Ни