произнес он. – Особенно если человек причинил тебе боль, обманул тебя?

Помолчав, я тихо ответила:

– Хорошо, когда человек осознаёт, что причинил нам боль. Но прощение… это дар. И только от нас зависит, отдадим ли мы его другому.

Наши глаза встретились, в синей глубине что-то мелькнуло – какое-то беззащитное выражение, – и Глерр, не говоря больше ни слова, вышел из гостиной.

В спальне Мара не оказалось, зато в коридоре мы наткнулись на Донни, который заверил нас, что тот должен быть внизу, и в итоге увязался следом. Мы спустились в холл первого этажа и свернули направо, в просторную гостиную, когда за спиной мне почудились легкие шаги.

Сделав вид, что заинтересовалась расписным потолком с изображением корабля Предков, я позволила остальным обогнать меня. У дверей в другую комнату Тайли оглянулась, и я сказала:

– Идите, я вас догоню.

Когда звук шагов стих, я обернулась – и не вздрогнула лишь потому, что ожидала ее увидеть. Сжавшись, как испуганный котенок, у дверей стояла Тиша.

– Тиша, – приветливо позвала я, – хочешь вместе с нами? Мы ищем Мара.

Она покачала головой. Затем, метнув за мое плечо быстрый взгляд, достала из кармана сложенный листок бумаги и протянула мне.

– Ты хочешь подарить еще один рисунок?

Когда она кивнула, я медленно приблизилась к ней и осторожно взяла бумагу из худых пальцев. Я думала, что она тут же уйдет, но вместо этого Тиша выжидательно посмотрела на меня, что я приняла за просьбу развернуть листок.

Сердце встревоженно екнуло.

На этот раз это был не натюрморт. На рисунке были изображены двое в профиль: за спиной девушки с короткими волосами стоял некто без лица, похожий на Тень, если бы не одно «но»: он положил на плечо девушке явно человеческую руку. Ниже было что-то написано, но, как ни старалась, я не смогла разобрать слов и посмотрела на Тишу.

– Эта девушка… Это Лилла? – Если бы не стрижка, я бы вряд ли догадалась – портреты Тише удавались в разы хуже, чем натюрморты.

Девочка кивнула, а потом указала на меня дрожащим пальцем.

– Это Лилла… И в то же время я?

Она вновь закивала. Я посмотрела на рисунок, и в горле у меня неожиданно пересохло.

– Тень за ее плечом – это не просто Тень, а человек, верно?

Не спуская с меня больших глаз, Тиша опять кивнула. Подумав о Риссе, я спросила:

– Этот человек… сделал ей что-то плохое?

В ее глазах показались слезы, и она несколько раз кивнула.

– Ты что-то видела? – Девочка покачала головой, и я изменила вопрос: – Что-то слышала?

Она подтвердила очередным кивком. Поколебавшись, я проговорила:

– И этот человек теперь хочет навредить мне… Это?..

– Вира!.. Там…

От голоса Тайли я вздрогнула, а Тиша, побледнев как мел, вырвала листок из моих рук и юркнула за дверь – так быстро, что я не успела ничего сказать.

– Это была Тиша? Что она хотела? – спросила Тайли за моей спиной, и я повернулась к ней – на лице девушки было написано любопытство.

– Показала мне свой рисунок, – ответила я легким тоном. – Но, видимо, ей не нравится, когда много зрителей.

– Да, Тиша такая, – согласилась Тайли. – А что за рисунок?

Помедлив, я произнесла:

– Натюрморт с яблоками.

Не знаю, почему я не сказала правду. Отчего-то мне показалось, что Тише не понравится, если я стану обсуждать ее рисунок с кем-то еще, – он был слишком личным.

– Она хорошо рисует, только… немного тревожно, – добавила я.

– Это неудивительно, – вздохнула Тайли.

– А у вас что-то случилось?

– Можно и так сказать, – замялась она и повела меня из гостиной. – Похоже, у Мара есть отвертка, но он не хочет ее отдавать.

– Почему? – изумилась я.

Тайли покачала головой.

– Не знаю, он не говорит. Ферн… попросил у него отвертку, а Мар… В общем, он сделал вид, что отдаст ее, а сам заперся в мастерской.

Я еле подавила тяжелый вздох. То, что Тайли тактично назвала «попросил», наверняка означало «угрожал отобрать». И кто только пустил Ферна вести переговоры?..

Когда мы вышли в коридор, ведущий к мастерской, до нас издали донесся злой голос Ферна:

– …Просто выломать дверь!..

Ох, только не это! Неужели Кьяра его не остановит? В эту минуту раздался голос сестры:

– Если бы ты сначала думал, прежде чем делать…

Нет, она определенно не помогает.

Нашего с Тайли появления никто не заметил. Пока Ферн и Кьяра продолжали препираться, Донни увлеченно следил за их перепалкой, а Кинн и Нейт, похоже, сдерживались из последних сил, чтобы не примкнуть к Кьяре. Люцилла, стоя в сторонке, нервно теребила рукав платья, явно сгорая от желания уйти. Глерр же прислонился к стене – его эта сцена, видимо, забавляла. Подождав еще несколько секунд, я воскликнула:

– Хватит!

Ферн и Кьяра резко замолчали и одновременно посмотрели на меня – если бы ситуация была не такой серьезной, я бы рассмеялась, но вместо этого громко сказала:

– Я поговорю с Маром. А теперь, пожалуйста, уйдите. Все.

Поймав на себе удивленные взгляды, я сделала бесстрастное лицо, и через пару мгновений Ферн оттеснил Донни и, нахмурившись, прошел мимо. Кьяра и Тайли предложили помочь, но я твердо заявила, что справлюсь сама. Кинн уходил последним, и, когда наши глаза встретились, я улыбнулась – в надежде, что произвожу впечатление человека, который знает, что делает.

На самом деле я не знала. Но от их спора у меня разболелась голова, а уж про Мара и говорить нечего…

Убедившись, что все точно разошлись, я постучала в желтую дверь.

– Мар, это Вира. Я хочу с тобой поговорить. Остальные ушли.

За дверью какое-то время было тихо, потом раздался глухой голос Мара:

– Я не отдам отвертку.

– М-м… – Я задумчиво посмотрела на дверную ручку, всю в жирных отпечатках, и через минуту спросила: – А почему ты начал увлекаться механизмами?

– А вам зачем?

– Интересно. Похоже, мало кто знал о твоем увлечении.

Мар фыркнул.

– Я не хотел говорить, знал, что будут смеяться… Ну, все, кроме Тиши. – Помолчав, он добавил: – Я уже почти год этим занимаюсь, стараюсь разобраться…

Почти год… Я замерла.

– Это… из-за Лиллы?

За дверью воцарилась тишина. И наконец Мар произнес:

– Из-за всего.

– Потому что в механизмах легче разобраться? И можно починить?

Хотя я не добавила «в отличие от жизни», Мар меня и так понял – даже сквозь дверь в его голосе была слышна боль:

– Да.

Мне внезапно захотелось увидеть его лицо – еще не взрослое, но уже и не детское – и сказать, что всё наладится, но я