Войска Плачущего генерала в пять раз превосходят численность тех сил, которыми командовал Макси? Ну и что!

«Это всего лишь один из факторов, которые повлияют на исход схватки», — думал Макси.

Он посмотрел на восходящее солнце и на мгновение задумался о том, чем сейчас может быть занят Ричард. Мысли о брате уже давно не посещали его. А потом он подумал о Сказительнице, и его сердце внезапно пронзила боль — такая острая и сладкая, что он покачнулся. Макси снял с шеи красный платок и повязал его на голову. Это был сигнал, по которому его левый фланг должен был атаковать осадное войско Плачущего генерала.

— Что?! — возопил генерал, повернувшись в седле низкорослой степной лошади.

Адъютант повторил донесение, доставленное с правого фланга их войска. Фланг подвергся атаке и ждет приказаний.

— Передайте им, чтобы медленно отступали, и пришлите ко мне командира нашего центра.

Тот прибыл почти сразу, и командующий сообщил ему об отступлении правого фланга.

— Должны ли мы обрушиться на мятежников, если они станут преследовать нас? — спросил офицер.

— А иначе для чего бы я отдал приказ об отступлении? — впился в него горящим взглядом Плачущий генерал. — Проснитесь! День уже настал!

Солдаты Макси нанесли стремительный удар по правому флангу противника, но, к их удивлению, маньчжуры практически не оказали сопротивления и стали пятиться. Его офицеры ликовали, но самого Макси глодали сомнения. Он доскакал до вершины холма и снова воспользовался системой блоков и канатов. То, что он увидел, вселило в него ужас. По мере того как его солдаты продолжали наступление, армия Плачущего генерала закручивалась вправо, готовясь ударить по обнажившемуся флангу Макси. Он выкрикнул приказ адъютанту, спустился прямо в седло и во весь опор поскакал на левый фланг своего войска.

Он поспел как раз вовремя, чтобы приказать находящимся в арьергарде сигнальщикам дать сигнал отхода. Еще чуть-чуть — и было бы поздно. Через двадцать минут превосходящий численностью центр войск Плачущего генерала перемолол бы его солдат.

— Что? — заорал генерал, когда ему сообщили о том, что левый фланг мятежников сумел избежать приготовленной для него мышеловки. — Привести ко мне командира центра!

Через полчаса военачальник, под командованием которого находился центр маньчжурской армии, рухнул на колени перед Плачущим генералом. Но тот смотрел мимо него и адресовал свои слова собравшимся вокруг солдатам и офицерам.

— Этот человек, — проговорил он и разорвал шелковое одеяние провинившегося, — подвел вас. Он подвел и меня.

Плачущий генерал вытащил из ножен меч и рубанул коленопреклоненного мужчину по шее. К его ужасу, лезвие застряло в позвоночнике. В глазу генерала снова навернулась слеза, но, прежде чем она успела упасть, он ударил еще и еще раз. Голова несчастного слетела с плеч и покатилась по земле. Плачущий генерал вытер слезу рукавом и заорал на подчиненных:

— Мы здесь не для того, чтобы проиграть! Понятно?

Он вскочил в седло и поскакал на поле боя. Когда генерал приблизился к войскам, знаменосец поднял знамя высоко над головой, затрубили горны. Движимые страхом и верностью, маньчжуры приветствовали своего командующего.

— Он самодоволен, — через переводчика сказал Макси собравшимся вокруг него командирам.

— И безобразен, — добавил молодой офицер.

Макси знал, что для китайцев два этих понятия часто шли рука об руку: физическое уродство порождало чрезмерную гордыню. Он снова вспомнил найденный ими новый тоннель. Гордыня. Ему приходилось иметь дело со многими заносчивыми людьми. Затем на его губах заиграла улыбка. Гордецы обычно считают себя умнее всех остальных. Макси разделил своих людей, чтобы они посменно дежурили на протяжении всей ночи.

— Собери генералов, — приказал он Купидону. — Нам нужен план.

Про себя же подумал: «Хитрый план для самодовольного человека, который считает себя умнее всех нас».

— Когда мы с братом были мальчишками, он читал мне разные истории, — начал Макси, когда генералы собрались. — В одной из них, пьесе под названием «Цимбелин», много говорилось об обмане и тщеславии. Тщеславие — это чрезмерная забота о том, как ты смотришься со стороны. Маньчжурский генерал желает, чтобы ему постоянно говорили о том, насколько он важен, поскольку душой — или скорее глазом — понимает, что это не так. Так дадим ему то, что он хочет, то, что хотят все маньчжуры с тех пор, как давным-давно они вторглись в Срединное царство. Думаю, большущего сундука, до краев наполненного серебром и золотом, и двух наших самых красивых женщин будет достаточно.

Услышав такое, тайпинские генералы оторопели. Секс являлся совершенно недопустимой темой в Небесном царстве.

— Мы все жертвуем ради нашего Небесного владыки, — сказал Макси, поняв это. — Некоторые — жизнью, эти две принесут в жертву свою скромность. — Не дожидаясь возражений со стороны генералов, он продолжал: — Отправляйтесь к Сказительнице и объясните ей, что нам нужно. Она знает, как одеть женщин.

— Насколько большим должен быть сундук?

— К вечеру я передам мастерам чертеж. Я хочу, чтобы над его изготовлением трудились только лучшие плотники, и только те, которым мы доверяем.

— А золото и серебро?

— Принесите их ко мне. Если все пойдет по плану, это станет всего лишь временной ссудой.

— Но неужели, отдав этому чудовищу деньги и женщин, мы сможем победить его?

— Как в той пьесе, которую я упомянул, в сундуке помимо денег и женщин будет кое-что еще. Можете мне поверить.

Тайпинские плотники молча смотрели на грубые наброски, которые принес им Макси.

— Вы можете это сделать? — спросил он наконец.

— А у вас имеется разрешение на то, чтобы мы делали что-то подобное? — спросил главный плотник, указывая на чертеж.

На крышке сундука шести с половиной футов длиной располагались две объемные человеческие фигуры, слившиеся в акте соития. Обнаженные мужчина и женщина. Мужчина лежал на женщине, уткнувшись ей в шею лицом и засунув руки под ее спину. Женщина, повернув лицо в сторону, открыла рот и вытянула руку с растопыренными пальцами.

— Я даю разрешение, — успокоил мастера Макси.

Повисло долгое молчание, которое нарушил старший плотник.

— Мужская фигура должна быть сплошь из дерева, а женская — полой изнутри? — уточнил он.

— Да.

— Женская фигура великовата… для женщины.

— Так оно и есть, — ответил Макси. — Дно сундука должно быть толщиной в четыре дюйма и сделано из красного дерева.

Плотник кивнул. Он знал, что деревянную доску такой толщины не проткнет ни один нож.

— А как насчет крышки?

— Нет, дополнительная толщина не нужна, — отрицательно мотнул головой Макси.