— Только скажи ему убрать от меня слюнявую морду!

Я обхватила мощную шею Потерянней, спросила неверяще:

— Джой, правда?! Правда, он может остаться?

Джой вздохнул.

— Да, я добр и великодушен! И вообще вступил в Общество защиты мертвых животных!

Оттолкнув призрачную псину — она все равно сопела в затылок и пыталась облизать мои волосы, — я накинулась на Джоя с поцелуями.

Хотя это и чревато — он всегда воспринимает поцелуй как сигнал переходить к делу. То есть к телу…

* * *

Потеряшка быстро освоил охранную службу — по породе положено! Хотя иногда и отвлекался на живых собак-кошек… На большинство людей он внимания не обращал, но предостерегающе рычал на качающегося пьяного или на застывшего посреди тротуара нарка, отрешенно ловящего что-то в воздухе. Я теперь с радостью предоставляла ему право первым исследовать все темные подъезды-подворотни и переходы.

Зато перед встречными духами Потеряшка ходил внушительным гоголем. Ну да, туша мощная, семьдесят сантиметров в холке, я измеряла! Никто же не догадывается, какой он на самом деле еще щенок. Только с Мусорщиком Потеряшка резвился по-прежнему — играл в футбол-тутсбол.[40]Предчувствую свое скорое разорение на баночных напитках. Как бы не пришлось, по примеру бомжей, отправляться на сбор цветмета…

Вон как этот — идет себе расхристанный, голопузый, в одном тапке, и по фигу, что конец октября! Но тут Потеряшка принял угрожающую стойку, и я поняла, что пьянице по фигу не только мороз, но и люди, сквозь которых он свободно проходит.

А направлялся он, расплываясь в щербатой усмешке, прямо ко мне. Еще издали замахал рукой:

— О, Инка, девка-черт, привет! Вернулась, значится?

— Привет, — растерянно сказала я, — а я вас… знаю?

— Вот те на! — удивился призрачный мужик. Мимоходом шлепнул Потеряшку по набыченной башке — тот от неожиданности полурявкнул-полутявкнул и обиженно осел на зад. — Цыть! Ты чего это, Инка, как в тело вернулась, всю память растеряла? Иваныч я! И-ва-ныч!

Меня осенило:

— А-а-а! Так это вы были на Чертовом Кольце? Мне про вас Джой рассказывал.

— А, тот бурятик смазливый, которого ты оседлала?

— Он кореец, — поправила я.

Иваныч отмахнулся:

— Да и нехай себе кореец! — Поманил пальцем, и я автоматически наклонилась ближе. — Как ты его тогда одержала-то, скажи все-таки? А вдруг и я сумею? — Призрак захихикал. — Войду в такую же молоденькую девчонку, ух и повеселюсь же!

— Я одержала? — машинально повторила я.

— Ну не я же! А мне еще жалилась, мол, даже не знаешь, где твоя могилка! А оказалось, ее и нету, а? Вона как бывает! Свезло тебе: душа твоя погуляла-погуляла, нагулялась, да и к себе в тело вернулась. И мне повезло, что вас встретил. Меня уж и туда звали, — Иваныч как-то украдкой ткнул кривым пальцем в серое небо, — да я решил еще чуток подзадержаться. Внучок у меня шебутной, ох, шебутной, Нюрка, дочка моя, одна с ним не справляется! Вот пригляжу еще за ним малость, да и на покой пойду. Но рад за тебя, девка-черт, ожила! Давай, бывай, да дворнягу свою на привязи держи, скоро Ночь Мертвых, приберут невзначай! Бог даст, свидимся, не здесь, так там!

Опять тот же жест — точно Иваныч боялся, что его засекут сверху по поднятому пальцу, как по джипиэсу.

Я стояла посреди тротуара, мешая прохожим — кто ворчал, кто просто огибал меня с недовольной миной, — и смотрела вслед деловитому Иванычу.

Призрак из прошлого — оказывается, и моего прошлого! — за несколько минут невзначай сказал то, что должен был сказать и не сказал за несколько месяцев кое-кто живой…

Дома, несмотря на работающую вытяжку, так аппетитно пахло специями и жареным мясом, что даже призрачный пес начал оживленно принюхиваться. Джой выглянул из кухни.

— Нагулялись? — Он уже автоматически обращался к нам с невидимым Потеряшкой во множественном числе. — Ужин готов. Мой руки и за стол.

Руки мыть я не стала. Уселась на табурет, задумчиво разматывая шарф и разглядывая хлопочущего Джоя. Всем хорош: красив, умен, сексуален, деньги зарабатывает, вкусно готовит, меня вроде любит…

Только врун ужасный.

— Я тут одного знакомого встретила, — ровно сказала я.

— Да? — отозвался Джой. — Кого? Тебе сколько кусков?

— Иваныча. — Я продолжала сверлить его взглядом. — Помнишь такого? С Чертова Кольца.

Спина Джоя закаменела: он замер, упершись кулаками в столешницу.

— Помню, — сказал, не оборачиваясь. — Так сколько накладывать?

— Джой.

Он повернулся. Лицо спокойное, губы сжаты.

— Да?

— Почему ты мне ничего не рассказал?

* * *

Сидит, комкает в руках шарф и гипнотизирует его своими глазищами. Когда Инга злится, те темнеют и наливаются густым синим цветом.

Притвориться, что даже не понимаешь, о чем речь, не получится. Объяснить внятно — тоже. Не в его характере игнорировать решение проблемы до формирования абсцесса, но вот вишь ты поди ж ты… И на старуху бывает проруха.

Джой все-таки выставил две полные тарелки, но садиться не стал — вновь прислонился к кухонному шкафу. Спросил, чтобы потянуть время:

— Что именно он тебе рассказал?

Инга добросовестно повторила слова Иваныча, будь тот неладен! Он бы сам постепенно подготовил и рассказал все Инге.

Потом.

Когда-нибудь.

— И какие твои выводы?

Поморщился от явных экзаменаторских ноток в собственном голосе. Хорошо, Инга не стала предъявлять претензий за его тон. Повторила «пройденное»:

— Я была в виде духа, оседла… одержавшего тебя. Но ты говорил, что тогда, на Кольце, был с привидением девушки, посланным твоим дедом. Значит, я и была этим привидением?

— Да.

Инга сидела молча, моргая на него, как сова.

— Ты действительно тогда в меня вселилась. Ненадолго, — поспешно добавил Джой, не желая раскрывать, как он тогда лоханулся, — и исключительно по моему разрешению!

К сожалению, одержимость не отвлекла Ингу от главного.

— Итак, во время комы я превратилась в призрака, — повторила она. — Твой прадедушка послал меня к тебе. Специально? Дать понять, что со мной случилась беда?

Интересная версия, в женском романтическом духе. Но совершенно не в духе предка. Как и не в духе самого Джоя.

— Ты понял, что призрак — это я?

Вот тут он мог сказать правду. Не углубляясь в ненужные нюансы вроде того, что узнать он ее никак не мог, потому что и не знал тогда вовсе.