— Лаур-р-ра! Ты что творишь?

— А на что это похоже? — интересуюсь я и облизываю губы.

Непроизвольно. Но там, где только что был его язык, они кажутся настолько чувствительными, что я невольно выдыхаю стон. И вижу, как его зрачки сначала расширяются, а после стягиваются в стилеты, острую звериную вертикаль, о которую можно порезаться, как о только что треснувшую льдинку.

Торн подхватывает меня на руки, и я делаю то, что хотела сделать уже очень давно: вплетаю пальцы в его волосы, пробуя короткие жесткие пряди подушечками пальцев. Пропуская их под ладонями и получая такой прищур, от которого сердце на мгновение дергается и замирает. Совсем как там, на склоне.

— Хочу тебя, — хрипло говорю я.

Выдыхаю это ему в губы и смыкаю их: плотно.

Дверь Торн открывает плечом, и мы оказываемся в спальне. Пальто — на полу, а следом за ним и платье — когда дракон раскрывает молнию на спине. Оно падает к моим ногам, ложится облаком снега, и кажется, падение этого снега я действительно слышу. Этот едва уловимый шорох, заставляющий мое сердце биться чаще. Или чаще заставляет биться его взгляд, скользящий по моему телу. Вертикальный зрачок удлиняется, особенно когда я расстегиваю его куртку.

Впрочем, нет.

По сравнению с тем, каким он становится, подсвеченный ободком ледяного пламени, когда я запускаю ладони под его джемпер, предыдущее почти ничего не значит. Торн перехватывает мои руки, останавливает их.

— Ты снова надела чулки, Лаура?

— Что поделать, — снова облизываю губы не в силах отвести взгляд от его звериного прищура. — Чувствую себя голой, когда выхожу из дома без них.

Слово «голой» я, кажется, слегка растягиваю.

В следующий миг я уже оказываюсь на кровати. Падаю в белое покрывало, как в снег, и ощущения примерно такие же — прохлада и мягкость окутывают разгоряченную кожу настолько остро, что я задыхаюсь от этого чувства. А потом задыхаюсь от ощущения скольжения пальцев вдоль кромки чулок и выше.

Зачем ему пламя, если он может обжигать так?

Тянусь к его лицу, обхватываю ладонями и приподнимаюсь, чтобы раскрыть сильные губы поцелуем. На этот раз это — моя инициатива, когда я прижимаюсь кружевным бельем к грубой ткани джемпера, из груди дракона снова вырывается рычание. Оно втекает в меня, отражаясь, кажется, в каждой клеточке тела, заставляя дрожать в ожидании несоизмеримо большего. И оно не заставляет себя ждать, мягко отстранившись, обманчиво-мягко, Торн опрокидывает меня на покрывало.

Мгновение — и мои запястья уже перехвачены, а руки над головой. Ему не составляет труда удерживать меня… как будто я хочу вырываться. Нет, пожалуй хочу! Мне хочется скользить ладонями по его груди, по его прессу, повторять кончиками пальцев литые мышцы…

До той минуты, пока его ладонь не накрывает мою грудь прямо поверх Белья. Воздух во мне кончается в бесчисленный раз за этот вечер, от острого прикосновения на грани — когда он сжимает чувствительную горошинку соска вместе с кружевом — на миг темнеет перед главами.

— От… пусти, — хрипло говорю я.

И снова падаю в его взгляд, когда пальцы один за другим разжимаются.

На запястьях, где под кожей бешено бьется пульс. И на груди — стягивая чашечку вниз, царапая сосок кружевом.

Сильные ладони разводят мои бедра, и сейчас, когда я раскрыта — вся, полностью, — мне хочется чувствовать его еще сильнее.

И я чувствую.

Скольжу пальцами по его животу, под джемпером. Спускаясь все ниже, пока не чувствую под рукой напряженную яростную силу мужского желания.

Второй рукой расстегиваю пуговицы, молнию, тяну вниз белье.

Не отпуская взгляда дракона, касаюсь ладонью и вижу, как ободки у зрачков становятся ярче. Не знаю, что ударяет в меня сильнее: это, или то, как стремительно он снова перехватывает мои руки. Кажется, и то и другое — от невыносимой жажды прикосновения хочется шире развести бедра, и я это делаю.

В следующий миг выгибаясь всем телом, потому что он повторяет этот трюк с бельем, на этот раз там, внизу.

— А-а-ах-х, — выдыхаю, пальцы сжимаются в кулаки, прямо под его ладонью.

Торн подается ко мне. Вплотную.

Не отпускает ни рук, ни взгляда, а те движения, от которых внутри вспыхивают искры, пламенем бегущие по телу — дразнящие, от мягких и плавных, до сильных, почти жестких, заставляют кусать губы и ерзать. Мне кажется, что сердце вот-вот выскочит из груди: особенно когда он склоняется над этой самой грудью, прихватывая губами сосок и лаская его языком в ритме откровенных движений. От легких, едва ощутимых касаний до жестких, когда хочется всхлипнуть от желания большего.

И я всхлипываю, а в следующий миг замираю. Теперь движения его пальцев раскрывающие, интимные настолько, что мне даже думать об этом страшно. Но вместе с тем настолько приятные…

Кажется, я сама не замечаю, как начинаю двигаться вместе с ним. Кусаю губы, шепчу

— То-орн…Торн…

Он поднимает голову, и холодный воздух обжигает кожу там, где только что были его губы.

— Скажи это, — говорит он. — Скажи это еще раз, Лаура.

— Что? — шепчу, снова облизывая губы. — Что я тебя хочу?

— Скажи мое имя. Так

— Тo-орн, — повторяю. И добавляю, глядя в синие, как зимняя ночь, глаза: — Хочу тебя. Сейчас.

В следующий миг в меня ударяет пламя. И одно резкое движение. Это настолько сильно и глубоко, что я кричу не от короткой сгоревшей в ледяном огне вспышки боли, а от смены сумасшедших, острых ощущений.

Ладонь Торна ложится чуть повыше ключицы, повторяя несуществующий узор харргалахт, излишки пламени втекают в его руку, и мир снова обретает четкие грани.

— Лаура, — говорит он. И хрипло повторяет. — Лаура.

Я выдыхаю. Перехватываю его ладонь, сплетая пальцы. А потом осторожно двигаюсь. Сама.

Это… остро. Еще острее слышать его рычание сквозь стиснутые зубы, а потом — чувствовать пальцы на своих бедрах. Втягивать неожиданно ставший раскаленным воздух, вздрагивать всем телом, принимая его в себя целиком. А потом — отпуская.

Цепляюсь дрожащими пальцами за сильные плечи, и он замирает.

— Больно?

— Н-н-нет, — шепчу. — Нет. Пожалуйста, не останавливайся.

Впрочем… мы вряд ли могли бы остановиться. Сейчас, когда стали единым целым, а мир раскололся на до и после. Когда каждое движение внутри отдается яркой, яростной вспышкой, на миг обжигающей — а потом протягивается наслаждением, заставляющим выгибаться, подаваться навстречу сильному, плавному ритму, отзывающемуся во всем теле нарастающей дрожью. Он чуть приподнимает мои бедра, и я всхлипываю от странной вспышки удовольствия. Сильнее сжимаю пальцы на его плечах.

Еще сильнее.