— Лайрис! — истошным голосом заорал Хорм. — Качис!

Рин отшатнулся от балкона и тут же почувствовал нестерпимое жжение на запястье левой руки. Он сдвинул рукав и обнаружил ссадину в виде косого креста.

Айра открыла глаза от натужного сопения Орлика. Вельт ползал на коленях по полу гостиной дома Креча и, закусив губу, вычерчивал странный рисунок. Из кухни доносились сытные ароматы, тут же сидел Тир и водил по лезвию клинка куском ветоши.

— Будем ждать полудня? — хмуро спросил Марик.

— Нет, — поднялась Айра. — Где Рич?

— Пошла умыться, — угрюмо буркнул баль.

На кухне суетились сразу трое — Жорд, младший Яриг и Раик. Жорд что-то чистил огромным ножом, а старик недовольно хмурился, потому что главенство над большим котлом захватил Яриг и именно он опускал туда нарезанные Жордом овощи. Айра кивнула всем троим, толкнула низкую дверь и оказалась в саду. Рич нашлась в зарослях можжевельника. На деревянной скамье стояла лохань с водой, в которой плавал медный ковш, на ветвях висели полосы холста. Девчонка задумчиво ерошила волосы.

— Уже пожалела, что остригла косу? — поинтересовалась Айра, стягивая рубаху.

— Наверное. — Рич открыла суму, что висела у нее на поясе, вытащила тяжелую золотую косу. — Хотя нет. Волосы вырастут, если не слетят с плеч вместе с головой. Просто… жалею, что Рин не видел моей косы.

— Увидит еще, — буркнула Айра и протянула девчонке ковш. — Полей мне.

Она расставила ноги, согнулась, как любили это делать по утрам Орлик и Рин, и приняла на голую гибкую спину струи не успевшей остыть за ночь воды. Омыла руки, крепкую грудь, шею, лицо. Выпрямилась и насухо, до красноты обтерлась тканью.

— Красивая ты, — наклонила голову Рич. — В глазах у тебя годы, как долгая дорога, а тело у тебя, как у девчонки! Неужели нет никого, кто может заставить тебя разрумяниться?

— Я пойду с Тиром, — коротко бросила Айра. — Вот там и посмотрим насчет «разрумяниться». Только ты накинь мне на Тира какую-нибудь личину. Да так, чтобы я сдернуть ее могла легко. Хорошо?

— Марика вылепить? — спросила Рич.

— Нет, — Айра задумалась, потянула на голову рубаху. — Лучше Рина. Марику пока не стоит отсвечивать бальской физиономией на улицах Скира. Я даже думаю, что и Оре с детьми не стоит задерживаться в Гобенгене. Яриг вчера ведь сказал, что рептские корабли ходят на север? Надо бы ей уходить в Репту, а то и в Сетору к ремини. Переждать надо. И не из-за того, что теперь над Скиром клубится, а из-за того, что после тлеть будет.

— И ты можешь говорить с Орой? — удивилась Рич.

— Говорить нет, а передать все, что ей нужно делать, смогу. Я дала ей зерно вести. Марик знает.

— Так чего же ты ждешь?

— Подожди. — Айра спрятала в глазах боль. — Надо разобраться… с Илькой. И не смотри на меня так. Жив твой Рин.

— Разве он мой? — надула губы Рич.

— Ну уж не мой — это точно, — вздохнула колдунья. — Что там Орлик вычерчивает на полу?

— Сказал, что борется с голодом, — пожала плечами Рич. — Атак, на взгляд если, словно извлекать что-то хочет.

— Извлекать?!

— Рисунок у него словно наизнанку вывернут, — пожала плечами Рич. — Я таких и не видела никогда. Хотя похожие были. Лайрис учил нас, как расколдовать, к примеру, яблоко — если в нем яд или наговор какой. Похожий рисунок. Правда, то яблоко, что мы расколдовывали, так никто и не решился надкусить!

— Даже Жорд Олли? — удивилась Айра. — Вот уж кому все равно, кто и что над ним наколдовывает! Ты вот это видела? — она показала запястье. — Видишь косой крест?

— У меня такой же знак, — показала Рич. — И он, как у тебя, набух и покраснел. Орлик тоже жаловался с утра.

— Так ты вовсе не ложилась, — поняла Айра. — И есть не будешь?

— Кусок в горло не пойдет, — прошептала девчонка.

— И у меня, — согласилась колдунья и потерла метку. — Зудит… Но этому зуду я радуюсь.

— Кто это делает?

— Не знаю. — Айра подставила лицо под лучи Аилле. — Если бы ты могла представить, девочка, что за тени теперь вьются над Скиром! Ирунг, Тини — твоя бабка, Эмучи — колдун баль, равных которому не было и не будет скорее всего, Лируд — учитель Эмучи и Марика. Наконец, твоя мать — Кессаа! Да и был такой воин — Зиди, который, думаю, зажег бы и меня. Твою мать он уж точно зажег. Только она не сразу это поняла. Поздно поняла.

— Поэтому Лебб Рейду ненавидел ее, — тихо произнесла Рич.

— Лебб Рейду — великий тан, — пожала плечами Айра. — Марик рассказал мне, что, когда ему довелось сражаться в его сотне при обороне Скомы, твой отец показал себя бесстрашным воином. Но бесстрашный воин иногда бывает слишком крепок. Крепок, как высохший древесный великан: против любой бури устоит, а против урагана — нет. Потому что гнуться не умеет. А твоя мать была как ураган.

— А я вот не хотела бы, чтобы Рин гнулся, — вдруг сказала Рич.

— А ты разве ураган? — удивилась Айра.

— Ага, — кивнула девчонка и улыбнулась. — Но маленький. Этот. Как его?.. Смерч! Так Ора говорила.

— Смерч он выдержит, — ответила ей Айра улыбкой.

— Рассказывай, — сказала она же чуть позже Орлику, который сидел уже на лавке и вытирал ладони ветошью, что отобрал у Тира.

— А чего рассказывать, — пробурчал вельт. — Это ты должна рассказывать. Куда уж мне с такой колдуньей тягаться. Помнишь, как ребятенок твой на свет появился?

Айра нахмурилась, посмотрела на Тира. Он тоже поднял глаза.

— Помню, — ответила она через мгновение.

— И что почувствовала? — прищурился Орлик.

— То, что чувствует любая мать, — проговорила медленно колдунья. — Усталость. Боль. Радость. Счастье.

— Понятно, — кивнул вельт. — Все бабы так чувствуют. Хотя если вспомнить, что удавалось из тебя о твоем прошлом выудить, несладко тебе тогда пришлось, и колдуны возле тебя были не из добряков.

— Это были хеннские шаманы! — повысила голос Айра.

— А как они колдовали над твоим сыном? — поскреб подбородок Орлик. — Ведь колдовали? Когда он еще в животе твоем ножками стучал, колдовали? Или ты думаешь, как метки у него на плечах появились? У отца-то его были метки?

— На плечах не было, — резко бросила колдунья. — У него ошейник был, как и у меня. Видишь след? Свой-то я вырвала. Да и его освободила. Может быть, зря… Хеннские шаманы над каждым танским ребенком колдуют, только метки очень редко проявляются, в несколько поколений — раз. Но мне все равно, что у него за метки!

— А мне нет! — строго заметил Орлик и перевел взгляд на Марика. — И хеннам, что гоняют лошадей по степи, тоже не все равно. И сайдам не все равно. И Леку, отцу Тира, не все равно! Он ведь ради этих меток здесь, не ради сына! И тебе не все равно, Айра. Ты присмотрись к сыну-то! Сотри негу материнскую из глаз, присмотрись. Рич! И ты присмотрись, или мне кажется, что ты насквозь всякого видишь? Или глаз затерся, пока рядом с парнем росла? Насьта, Марик! Глаза откройте! Или только я вижу то, что вижу?.. Нет, все-таки неплох был тот колдун, что учил меня, жаль, плохо он кончил. Эх, скольких мы с ним новорожденных приняли! Любое родимое пятно могли на заказ вылепить! Старик говаривал, что и склонности навести можно. Младенец, пока он в чреве, как кусочек войлока — все впитывает! Так вот у твоего парня, Айра, не завитки на лопатках. Зерна в нем!