– А ведь они мне так и не ответили на вопрос, являюсь ли я снова подозреваемым.

Опять зазвонил телефон. Он даже не успел допить свой кофе. Это был Сухов.

«А вот и он появился, – подумал Форель. – Стоит признать, что эта парочка – Умник и Простак – в чём-то правы, они действуют оперативнее».

– Вы уже в курсе? – спросил он без предисловий.

– Чего? – удивился Сухов. – Добрый вечер, вообще-то.

– Добрый.

– Ах, вы о ролике? Это ещё с утра появилось. Мы решили вас не беспокоить. Новая книга всё-таки… Ничего неожиданного – он предупреждал. А вас что – кто-то из наших коллег просветил? Или всё-таки шарите по даркнету?

– Не совсем, – он ухмыльнулся. – Дети Феликса Эдмундовича. Только уехали.

– Вот как? – вздохнул Сухов. – Этого тоже следовало ожидать. Но я звоню не поэтому. Не могу найти Орлову Ольгу. Все телефоны не отвечают. На работе помощница…

– Гризли?

– Да-да… Сказала, что вы в курсе. Мне бы задать ей пару вопросов. Орловой.

– Мне бы тоже… – невесело сообщил Форель.

– А-а… Ясно.

– Да нет! – отмахнулся он. – Не то, что вы подумали. Мы не поссорились. Она, как бы это… под семейным домашним арестом.

Сухов помолчал. Потом сказал:

– Понимаю. Сочувствую вам.

– Да чего уж тут… А чего хотели-то? Может, смогу помочь?

– Я… Да есть пара мыслей. Это… не совсем телефонный разговор.

– Дайте-ка подумать: решили всё-таки упечь Орлова?! Я, кстати, за!

Сухов рассмеялся.

– Мне надо всего лишь несколько минут. Я бы мог подъехать прямо сейчас. Ближайшее кафе рядом с вашим домом.

– Сухов! – усмехнулся он и пожурил: – Трудно было сразу сказать, что пиво моё понравилось?! Приезжайте, я дома. До ближайшей полуночи я совершенно свободен.

В подъезде пахло кошками. Всё ещё этот подъезд и всё ещё этот запах, хотя дядя Аркадий обещал. В принципе, он не нарушал обещаний. Но умел их как-то незаметно растягивать. И когда ты уже запаривался ждать и почти ни на что не надеялся, на тебя обрушивалось, как благодать то, что и так обещали, и тогда ты должен был испытывать особо сильную благодарность. Дядя Аркадий был хитёр, молодец, в общем. Норм мужик! Да только и Макс не дурак. На него подобные фокусы не действовали. Эти идиотки из издательства, получая положенный в августе отпуск, от счастья прямо были готовы отсосать дяде Аркаше. Что, по мнению Макса-Пифа (просто Пиф!), они и делали. Принцип не вступать в сексуальные отношения по месту основной трудовой деятельности, видимо, на дядю Аркашу не распространялся. Да молодец, чего там! У Пифа и так с этим полный порядок. А на сучку-бывшую глубоко насрать, пусть теперь выносит мозг этому пухловатенькому додику на «лексусе». Пиф сейчас съездит на Гоа, потрудится до летнего отпуска, а потом вновь заведёт разговор о переезде. Пора уже рвать отсюда. Да дядя Аркадий и сам понимает, что человеку, который так старается, надо выбираться из помоечного района хрущовок, пусть и квартира сама ничего. Так что, по возвращению, ждёт спокойный, очень уважительный, но и просительно-требовательный разговор. В стиле небезызвестного отца Фёдора. Дядя Аркадий такие любит. Не в самый же центр Пиф, в конце концов, просится, да и отрабатывал он всегда с лихвой. И половину взноса даст продажа метража в Измайлово. Но пока в подъезде пахло кошками. Пиф поднялся на несколько ступенек, завернул к лифтам. Теперь вон ещё стоять в этой вони в ожидании медленного ленивого скрипучего лифта, где все стены расписаны то ли малолетками, то ли сексуальными извращенцами.

Двери в подъезд открылись, и кто-то быстро поднялся по лестнице. Поковырялся в почтовых ящиках и встал за спиной Пифа в ожидании лифта. Позвякивает ключами. Какой-то лошок, скорее всего. Честно говоря, Пиф предпочитал не знаться с соседями. Да и ностальгий, в отличие от дяди Аркаши, по району детства не испытывал: чего тут, синяки одни спившиеся. Хотя в новых домах народ поприличней, даже жильё премиум-класса появилось, только лучше, если уж сваливать, то обрубать всё с концами.

Макс, конечно, этого не мог знать, но у Ванги с Суховым имелись некоторые основания называть Епифанова Максима Евгеньевича «младшим Пифом». Дядя Аркадий частенько обращался к нему просто «Младший», да Макс этого терпеть не мог. С чего это?! Можно Макс, а лучше – Пиф. И на районе, и в армии, и после за ним закрепилось это прозвище. Так что теперь Пиф он и есть, и только он. Отца Макс практически не помнил, хотя понимал, что дядей Аркашей движет ностальгия. Ему, вероятно, следовало уважать память о почившем папаше, да не особо. Конечно, он Аркаше никогда так не скажет, но нормальный человек не сопьётся в расцвете сил, бросив на произвол судьбы жену с малолетним ребёнком на руках. А как бы не было этих армейских и друзей детства? Или б таким же синяками оказались?! Ответственность надо иметь. А если для тебя бухарка важнее всего в жизни, то чего тут уважать-то? Да без базара: бухнуть прикольно иногда или дунуть, или чего в клубе заточить, чтоб тёлку нормальную снять; правильно зажечь – кто против-то? Но и края видеть надо. Вон в пятницу-субботу Пиф огненно тусанул в клубе, но уже полвоскресенья потел с железками в спортзале. Вот откуда у бывшего десантника (голубые береты не бывают бывшими!) прежняя мышца и отсутствие животика. А по-другому не бывает, голуби мои! Ответственность. И когда дядя Аркадий умильно заявляет, что ты всё больше становишься похож на своего отца, Младший, Макс, не очень понимает, как к этому относиться. Это не норм. Виду не подаёт. Но не понимает. Так что он – Пиф. Не «Младший» и не «Рыжий Макс», а именно Пиф, но сам по себе, а не благодаря отцу. А дядю Аркашу Пиф, конечно, уважает. Поэтому и дочку его несовершеннолетнюю не тронет. Хоть она вокруг него и так, и эдак. А раз, когда у них на даче ночевали – дом огромный, – так она прямо к нему в постель заявилась, типа предки набухались и спят. Но Макс её вежливо отфутболил. Оно ему надо – такие подставы, не дай бог?! Ну, что ж поделать, тёлки говорят, что от Пифа пахнет сексом, вот и лезут к нему. Хоть бывшая-сучка тоже так говорила, а теперь отсасывает в «лексусе». Поди их, баб, разбери. Да хер с ним, дуры, не в чем разбираться.

Наконец лифт соизволил приехать и, скрипя, растворил свои сраные гостеприимные двери. Пиф шагнул внутрь, обернулся, и у него в прямом смысле отвисла челюсть. Потому что человек, вошедший следом за ним в лифт, был в белой клоунской маске, нахрен, красный нос картошкой, да ещё воздушный шарик за спиной. Не спрашивая, он нажал на кнопку этажа, его, Пифа, этажа, и рот Макса захлопнулся. Ничего более идиотского он ещё не видел.

– Слышь, – ухмыльнулся Пиф. – Поздновато уже для детского утренника.

Тот подождал, пока двери лифта закроются, и сказал:

– Ключи от машины.

– Чего?! – не понял Пиф.

– То, что мы поедем на твоей, – ответил идиот с шариком. Пиф помолчал, усмехнулся и сказал: