– Э-э-э, красавица моя, это ты уж не перегибай. Какое препятствие какому следствию? Тому, что у тебя в голове? Квартира Кривошеева сдается под бордель. Вот он и принёс в бордель резиновую бабу. Всё. Точка. Очень плохо, но… ненаказуемо. А то ещё и не сам. А попросил кого занести. Григорьеву, говорите, что-то типа пасынка? Значит, адвокаты будут минимум из «Гафаров и партнёры», а то ещё и пожирней. Нет у вас ничего!

– Вы же знаете, что это была инсталляция, товарищ полковник, – проговорил Сухов. Не просто принёс.

– Э-э, мил человек, а вот тут ты слушай сюда! Совсем заигрались в колечкины сложности, да? Оба?! – глаза Егорыча завращались; плохой признак; шеф заявил с нажимом: – Просто принёс! А кто там эти записки ваши на стенку приклеил и прочее – знать он не знает. Вот, что он вам заявит. И будет прав.

– Но телефонный звонок, – Сухов подумал, что Ванга отчаянно хватается за последнюю соломинку – это он сейчас услышал в её голосе.

– Ванга, дочка, вот ты же умная, – Егорыч вновь хлопнул по столу, но уже не сильно и ребром ладони. – Нет никаких следов: ни пальчиков на трубке, ни ДНК, даже голос – монтаж, записи. Кто звонил, чего звонил, откуда я знаю? Допустим, этот ваш Дюба – добросовестный свидетель, и чего? Притон накрыли?! Молодцы! Вот и занимайтесь притонами. Нету ничего! Ищите что-то существенное. Чтоб его закопать по самое не могу можно было. А пока ничего нет. И это плохо.

Егорыч отвернулся и принялся рассматривать стену. Сообщил, видимо, портрету министра:

– Дело резонансное. Федералы берут себе. Вас пока на подпевку. Но если отстранят – лучше самим в солнечный Магадан.

Сухов и Ванга вытянулись по струнке и угрюмо молчали. Потом Ванга что-то тихо произнесла, даже Сухов не расслышал.

– Прости, Катерина? – Егорыч помахал раскрытой ладонью у своего уха.

– Мы совсем рядом, – повторила Ванга.

– Так кто ж спорит-то, – смягчаясь произнёс Егорыч. – Ну да, инсталляция, как вы говорите, конечно. И с точки зрения твоей логики, ты права. Но с точки зрения доказательной базы – ноль. Фиг! Жилище индейца фигвам.

– Будет доказательная база, – пообещал Сухов.

Егорыч даже удивился, хмыкнул:

– Вот сладкая парочка…

– Мы не сладкая парочка, – сказала Ванга.

– Ещё чего мне тут на рабочем месте не хватало, – строго заявил Егорыч. Потом спросил уже совсем другим тоном: – Ну, и где он – этот ваш Пиф?

– Сын Пифа, – Сухов с облегчением вздохнул, видимо, разнос на сегодня окончен. – В отпуске со вчерашнего дня. Найдём.

– Ну, куда он денется с подводной лодки, – рассудительно заметил шеф. Помолчал, взглянул на них исподлобья. – А вы методом тыка действуете?

– В смысле: тыка? – не понял Сухов.

– Ну – почему Пиф? А не сам Дюба, например? Может, он по распоряжению Рутберга Пифа оговорил? Просто спрашиваю. С чего такая уверенность-то? Может, он его выгораживает.

– Кого?

– Игоря Рутберга. Олигарха вашего.

Ванга даже еле заметно покачнулась, выглядела слегка ошалевшей. Потом выговорила тоном сломавшегося автомата:

– У Игоря Рутберга алиби. На момент обоих преступлений.

– Значит всё-таки проверили? Всё-таки не такие клоуны?

– Проверили, – подтвердила Ванга. – И на двадцать седьмое и на тридцать первое марта.

Сухов бросил не неё быстрый недоумённый взгляд.

– Значит, хоть олигархов оставляем в покое. – Егорыч вздохнул, усмехнулся. – И на том спасибо! Уважили старика.

Снова отвернулся, видимо, портреты на стенах сегодня вызывали у него больший интерес, чем беседы с подчинёнными. Мотнул головой, в этом движении проскользнуло что-то бычье.

– Мне не надо ничего доказывать! – заявил шеф, хлопнув кулаками по столу. – Я понимаю вашу логику. Я даже допускаю, что вы правы… так и есть. Ну, я не знаю, как… он это делает…

«Ох, Егорыч, прямо мысли читаешь, – мрачно думает Сухов. – Я тоже не знаю, как он это делает. Я не знаю, как такое вообще возможно! Где-то в наших рассуждениях есть очень сильный дефект».

– Отступились бы вы на шажок, – вдруг сказал Егорыч. Ванга и Сухов молчат. – Чего головы повесили? Как говорится: если проблема не решается, надо выйти за рамки проблемы. Образно говоря.

Сухов попробовал улыбнуться, вышло довольно кисло.

– То есть он приносит резиновую куклу, полностью копируя место будущего преступления, – словно рассуждая сам с собой, продолжает шеф. – Но на сам момент преступного деяния у него пресс-конференция? Во как – занятой человек! Сухов, у нас что там теперь целая банда маньяков развелась?! И все из светской хроники?!

– Нет, конечно, – удивлённо говорит Сухов.

«Коллективными действиями там и не пахнет, – думает Ванга. И это всем известно».

– Тут… всё равно бы я не стал говорить о сообщнике, – осторожно заявляет Сухов.

– Не стал бы он, – бурчит Егорыч. Смотрит на Сухова, Вангу, но уже без всяких обвинений: действительно, разнос на сегодня закончен. – В чём ошибочка, а? Куда отступиться? – тяжело вздыхает. – Угол зрения поменять надо. И срочно. Куда сделать этот шажок, а-а? Тут колечко ваше ничего не шепчет?

– Да, – понимает его Сухов. – Мы ошибаемся в чём-то очень несущественном. Тут как будто… Но блин, – подносит ладони на уровень глаз, стучит раскрытой правой по тыльной стороне левой. – Знаете, как в калейдоскопе: маленькая стекляшка, но заслоняет всю картину.

Шеф вскинул брови, насмешливо спросил:

– Образно выражаясь, поэтически говоря?

– Простите, – сконфузился Сухов.

Ванге приходит сообщение. Она проверяет, смотрит на Сухова:

– От Кирилла. Епифанов не пересекал границы РФ. Ответ пришёл.

– Хорошо, – кивает Сухов.

– Жаль, – с расстроенной миной сетует Ванга. – Рассчитывала на Гоа слетать.

– О чём это опять? – брови Егорыча вновь выписывают недоумённую дугу.

– Об отпускных планах сына Пифа, – поясняет Ванга. – Мы его сразу в «стоп-лист».

Егорыч постучал пальцами по столу:

– Чего он там за отпуск набедокурить успеет? С поличным бы надо… Найдите! – шеф почесал свой гладко выбритый подбородок. – Бомж-разведчик… Что-то тут… Так себя показать? – щёлкнул языком. – Понимаете, о чём я?! Подумать надо крепко сперва. А пока мы все под его дудку пляшем. Крепко подумать!

Потом он пристально и насмешливо посмотрел на Сухова:

– Поэтически выражается он… Нее, ну клоуны, стекляшечки, значит, им теперь мешают.

Сухов счёл, что благоразумнее промолчать.

Егорыч поднялся со своего места, оперся кулаками о стол. Ванга поймала себя на том, что не удивится, если опять начнётся разнос. Или он предложит сходить вместе пообедать. За его счёт. Ванга подумала, что ничему не удивится. В жизни случаются и более удивительные вещи. В их жизни они происходят прямо сейчас. Егорыч постоял какое-то время в этой позе атакующего бульдога; когда начал говорить, взгляд сделался несколько тяжеловатым: