– Ты получила световой удар.

Глаза Джейсона казались огненными колесами фейерверков, сыпавших зелеными и золотистыми искрами. Он выругался.

Колени Фиби подкосились, и она сползла на тротуар.

– Что, красавица, шампанского перебрала? – засмеялась какая-то женщина.

Белая. Среднего возраста. Судя по речи, американская туристка.

Фиби бросилась на женщину. В округлившихся глазах туристки появился неподдельный ужас. Она закричала.

Бредущие мимо влюбленные парочки, которые, казалось, были поглощены друг другом, остановились и обернулись.

– Qu’est-ce que c’est?

Откуда-то появилась женщина-полицейский в сине-белой форме. Вопреки правилам, она совершала обход в одиночку. Расставив ноги пошире, она положила руки на ремень, к которому была привешена рация, кобура с пистолетом и прочие полицейские атрибуты.

Вопрос слишком запоздал. Руки Фиби вцепились в тонкий свитер туристки, готовые сжать ей горло.

В глаза Фиби ударил яркий луч полицейского фонарика. Она вздрогнула и отпустила горло американки.

– С вами все в порядке, мадам? – спросила туристку женщина-полицейский.

– Да. Думаю, что так, – дрожащим голосом ответила американка.

– Это возмутительно! Мы возвращались к себе в отель, когда эта девица вдруг напала нас, – вступил в разговор спутник туристки.

Убедившись, что опасность миновала, он осмелел и был полон праведного гнева.

Фиби захлестнула волна презрения. Жалкие теплокровные!

– Явно чем-то наширялась, – продолжала туристка. – Или напилась.

– Наверное, и то и другое, – ядовито добавил ее дружок.

– Желаете подать заявление? – спросила офицер полиции.

Воцарилась долгая пауза. Туристы оценивали тяжесть происшествия и решали, стоит ли оно того, чтобы провести остаток вечера, а возможно, и бóльшую часть завтрашнего дня, заполняя бумаги и отвечая на стандартные вопросы.

– Или вы можете оставить это дело мне. – Женщина-полицейский понизила голос. – Я позабочусь, чтобы у нее отпала охота задирать людей. Дождусь, когда она полностью протрезвеет.

Луч фонарика больше не бил в глаза Фиби, а светил наподобие маяка. Фиби приклеилась к нему взглядом и не могла оторваться.

– Заприте ее понадежнее, – посоветовал турист. – Ночь в камере проветрит ей мозги.

– Оставьте это мне, месье, – усмехнулась офицер полиции. – Надеюсь, происшествие не слишком испортило вам вечер.

– Примите мои извинения, – сказал туристам Джейсон и что-то сунул мужчине в руку. – За свитер.

– Держите вашу подружку на коротком поводке, – буркнул американец, убирая деньги. – Прекрасное средство для необузданных особ.

Услышав оскорбительные слова, Фиби зарычала, однако свет полицейского фонарика держал ее на месте. Если бы не луч, она бы вырвала этому паршивцу язык, чтобы не унижал незнакомых лю… вампиров.

– Это моя сестра, – пояснил Джейсон. – Приехала из Лондона погостить.

– Идем, Билл, – окликнула американца его спутница. – Полиция устроит ей ночлег.

Женщина-полицейский не выключала фонарик, пока туристы не отошли на приличное расстояние.

– Могла бы вляпаться, – сказал Джейсон.

– Еще как могла. Потому что слишком рано. Тридцать дней не тот еще возраст, чтобы гулять по вечерам, – заявила офицер полиции.

– Фрейя?

Фиби заморгала, стараясь сфокусироваться. Перед ней стояла Фрейя де Клермон в синей всепогодной куртке, форменных брюках, заправленных в тяжелые черные сапоги, и фуражке чуть набекрень. Ее волосы были туго стянуты в конский хвост.

– Я обещала Маркусу приглядывать за тобой. – Фрейя повесила фонарик на пояс, рядом с внушительной кобурой.

– Где ты раздобыла этот костюм?

Забыв про инцидент, Фиби уже крутила в мозгу варианты, обещавшие свободу и приключения.

– Это не костюм, – возразила Фрейя. – Я ношу форму с тех пор, как в тысяча девятьсот четвертом году в национальную полицию стали принимать женщин на вспомогательную службу.

– А как ты объясняешь, что ты никогда не…

Фиби не договорила. Мимо пронеслась машина «скорой помощи» с оглушительной сиреной и мерцающими красными сигналами на крыше.

– Я ничего не объясняю. Я из семьи де Клермон. Все в Париже, кто по должности имеет право задавать мне вопросы, прекрасно знают мою… особенность.

– Но мы же решили держать мою прогулку в секрете. Я ничего не понимаю.

Фиби устала, проголодалась. У нее щипало глаза. Не будь она вампиром, все это означало бы стойкую мигрень.

– Мы и держим, дорогуша, – ответила Фрейя, опуская ей руку на плечо. – Просто этот секрет оказался известен многим. Пошли домой. На сегодня развлечений достаточно.

Дома Фиби вручили большие солнцезащитные очки от Шанель, чашку теплой крови и мягкие шлепанцы. Франсуаза усадила ее возле камина, где сегодня не трещали поленья.

Мириам читала электронную почту. Когда Фиби и ее спутники вошли в комнату, она подняла голову от экрана смартфона и по-кошачьи улыбнулась:

– Ну что? И как твоя первая проба независимости?

15 июня

– Больше ни за что не возьму на себя устройство дней рождения.

Время давно перевалило за полдень. Я стояла возле кухонного стола, пытаясь откупорить бутылку красного вина. Семья расположилась в саду, где были накрыты столы, а свечи стояли в ожидании, когда стемнеет и их зажгут. Кто сидел в креслах, кто расположился в шезлонгах под яркими тентами. К нам на торжество приехал Фернандо Гонсалвиш, бывший возлюбленный брата Мэтью, погибшего в Средние века. Даже Болдуин, глава семьи де Клермон, почтил праздник своим присутствием.

Фернандо предпочитал не сад, а кухню, где помогал Марте раскладывать угощение на подносы. Как всегда, он был босиком. Джинсы и рубашка с расстегнутым воротником подчеркивали его легковесное отношение к большинству правил и условностей жизни. Этим Фернандо разительно отличался от Болдуина. У того уступки непринужденной обстановке семейного торжества не пошли дальше снятого пиджака и ослабленного узла на галстуке.

– Его светлость послали за вином, – объявил вошедший Маркус.

Он держал в руках пустой графин. Синие глаза раздраженно поблескивали. Обычно Маркус неплохо ладил с Болдуином, но сегодня настроение Маркуса омрачали новости из Парижа. При стойком иммунитете ко всевозможным человеческим болезням у вампиров имелись свои уязвимые места вроде бешенства крови, затяжных приступов хандры и стресса от яркого света.

– Чем я и занимаюсь, – сказала я, сражаясь со штопором и пробкой.