нет, – хмыкнула иронично. – Я не сторонник радикальных методов решения проблем. Так что вы хотели, Родерик?

– Сотрудничать, – решительно кивнул мужчина, наконец что-то для себя решив. – Наша гильдия не подчиняется господину Дженкардо, мы сами по себе. Мы не желаем смерти хранителю волшебного родника, но кое-кто считает иначе. Мое предложение звучит следующим образом: мы не берем на вас заказы, но информируем обо всех, кто в этом заинтересован. Вы, в свою очередь, поставляете гильдии живую воду. Одна порция в год. Объемы и цена мне известны и полностью устраивают.

– А разве сотрудничество с жертвой не противоречит вашей профессиональной этике? – удивилась я, на самом деле понятия не имея, какие правила установлены в их гильдии.

Было бы логично предполагать, что имена заказчиков и сам заказ – некая тайна, не подлежащая разглашению.

– Нисколько, – загадочно сверкнул глазами Каас. – Ваша жизнь имеет высочайший статус неприкосновенности, а это – то самое исключение, которое позволяет нам действовать именно так. И это не только мое мнение, хотя, не буду скрывать, для меня это самый весомый довод.

– Что ж, и впрямь заманчивое предложение, – кивнула задумчиво. – Но я не видела вашего имени в списках покупателей, с которыми сотрудничала Розамунда. Почему?

– Три года назад у гильдии был другой глава, – криво ухмыльнулся Родерик. – Прошлая хранительница отказала ему в сотрудничестве без объяснения причин. Я не пытался контактировать с ней, были дела поважнее, да и не видел смысла. Розамунда отличалась жестким характером и необъяснимым видением, с кем сотрудничать, а с кем – нет. Вы же… Темная лошадка, мисс Кальмо. Тем не менее, я не могу упустить свой шанс. Чем мы хуже того же Дженкардо?

Последнее предложение мужчина произнес с откровенным вызовом, но я не спешила прогибаться под несомненным давлением с его стороны.

– Хорошо, я услышала вас. Свой ответ дам к концу следующей недели. И на будущее… Не мешайте мне отдыхать. Не люблю. Все вопросы предлагаю решать в рабочее время в бюро господина Винтерфелла, там я присутствую по будням с десяти до пяти с перерывом на обед. В крайнем случае шлите письма на почтовую шкатулку. Кстати, с праздником. Любви вам, профессиональных успехов и здоровья.

И выразительно помахала ручкой, прощаясь.

– Кажется, я начинаю понимать как ваших поклонников, так и ваших врагов… – шумно фыркнул Родерик, насмешливо блеснув глазами, и отрывисто кивнул. – Я понял вас, хранительница. Кстати… вот. Имена тех, кто желает вашей смерти. Так сказать, аванс. В знак наших самых дружеских намерений и дальнейшего плодотворного сотрудничества. Не смею больше мешать. С праздником.

Неуловимое движение бровей – и мужчина слева шагнул вперед, чтобы положить на стол сложенный пополам листок, после чего все трое бодро покинули поле моего зрения. Даже не верится, что все прошло настолько быстро и просто!

Так, ну и что тут у нас? Ох…

Прикусив ноготь большого пальца, я снова пробежалась глазами по всем трем именам, из которых мне было знакомо только одно. Но лучше бы я его не знала!

Грустно вздохнув, отложила бумагу в сторону и попыталась мыслить позитивно. Гильдия четко обозначила свою позицию, а значит, мне ничего не грозит. Ну… Больше, чем обычно. И, что бы там себе ни надумала мисс Аманда Дюбрэ, у нее ничего не выйдет. По крайней мере, сегодня.

Неужели ей так хочется замуж за Николаса? Неужели не будет мучить совесть? Неужели она всерьез считает, что никто и ничего никогда не узнает? Н-да… Все же я в этом отношении – не самый худший вариант. Даже с моими закидонами по части тотального контроля своих мужчин. По крайней мере, никогда не желала убить соперницу. Даже чужими руками. Но, может, я просто еще так сильно не любила?

Задумавшись над этим вопросом всерьез, даже взгрустнула. По всему выходило, что нет. Обе мои болезненные влюбленности были, скорее, попытками стать нужной. Незаменимой. Единственной. Я выдумывала себе образ кумира, а когда он начинал трещать по швам, впадала в неконтролируемую ярость и беспощадно его ломала. Двух раз хватило, чтобы я запретила себе любить и выбирала тех, кто не вызывал особых эмоций. Теряя близких одного за другим, я в принципе запрещала себе привязываться. Чтобы не было больно, когда их не станет.

Но правильно ли это? Уже не уверена…

Николас вернулся в беседку спустя пятнадцать минут после того, как ушли оборотни. Был хмур и немногословен, первым делом вернув мне флакон, после чего шумно принюхался и настороженно оглядел и беседку, и меня.

– Не паникуй, все в порядке, – успокоила я дракона. – Приходили господа из гильдии убийц, мы с ними мило пообщались.

– Мило пообщались с господами из гильдии убийц? – переспросил инспектор, тоном выделяя каждое слово.

– Да, а что такого? – Моя улыбка была мила и непринужденна. – Не веришь, что я умею мило беседовать?

– Кха! – Николас поперхнулся воздухом, прокашлялся и ровно попросил: – Продолжай.

– Вот, – указала ему пальчиком на листок с именами. – Знаешь их?

Дракон взял листок, словно ядовитую змею. Развернул. Быстро пробежался глазами по именам. Нахмурился. Просмотрел во второй раз, но уже медленно…

– Что это?

– Господин Родерик Каас, представившийся мне главой гильдии, дал понять, что эти трое желают моей смерти. Заказ был сделан вчера.

Вилсом мгновенно напрягся, полоснув по мне острым взглядом, но я махнула рукой, давая понять, что еще не договорила.

– Господин Каас считает, что моя жизнь стоит дороже денег, и предлагал сотрудничество. Вода в обмен на имена. Это аванс. И вот я спрашиваю тебя… Ты знаешь их? Они и впрямь настолько глупы, чтобы всерьез желать мне смерти?

– Моя несостоявшаяся невеста, первый заместитель бургомистра и главный целитель центральной лечебницы Аникаммо… – Вилсом медленно перечислил заказчиков, постепенно комкая лист в кулаке, а в его серых глазах бушевали северные штормы. – Я разберусь с каждым. Сегодня же. Я должен знать что-то еще?

– Очень вкусные пирожки, – похвалила я легкомысленно. – Поделишься рецептом?

Резко вынырнув из своих переживаний, Николас несколько раз ошеломленно сморгнул, явно не веря своим ушам, после чего закрыл лоб ладонью и то ли засмеялся, то ли зарыдал.

Всегда пожалуйста.

Не меньше минуты ему понадобилось, чтобы взять себя в руки, после чего на меня взглянули с пытливым интересом и вкрадчиво уточнили:

– Значит ли это, что я прощен?

– Нет. Я злюсь. – По крайней мере я была честна, но это не мешало мне до сих пор не определиться, что не прибавляло спокойствия. – И буду злиться еще долго. Я не умею легко прощать и быстро забывать плохое… Так что знай, если не передумал вести меня к бургомистру: этот вечер будет для тебя сложным. Я сделаю все, чтобы ты меня возненавидел.

– Зачем? – Инспектор хмурился и пытливо шарил глазами по моему лицу, но я сегодня была в ударе и выдала очередную порцию правды.

– Затем, что не умею любить. Для меня любовь сродни болезни. Я схожу с ума, когда влюбляюсь… – Переведя взгляд на водную гладь, какое-то время любовалась пасторальными видами, но Николас все ждал, и я закончила: – Поэтому мне проще не любить, а пользоваться. Ты хочешь большего, и у тебя… – Я шумно выдохнула, вдруг