litbaza книги онлайнИсторическая прозаАдмирал Ушаков - Леонтий Раковский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Перейти на страницу:

Комитет начисто зачеркивал всю славную историю русского флота: Гангут и Гренгам, Хиос и Чесму, все черноморские победы и блестящую Ионическую кампанию Ушакова.

Потому-то сильно пошел в гору Николай Мордвинов.

Мордвинов умел хорошо пускать пыль в глаза, был велеречив и при всей своей пасторской, «святой» внешности – пронырлив.

Сначала его назначили вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, а затем морским министром.

Теперь Мордвинов быстро разделался со своим врагом: адмирал Ушаков был окончательно изгнан с Черного моря. Русский флот вновь переживал тяжелые дни.

И немудрено: во главе его стояли бездарные кабинетные адмиралы Мордвинов, Чичагов и проходимец и авантюрист французский эмигрант маркиз де Траверсе.

Ушаков жил в Петербурге уединенно – с одним денщиком Федором. Он нигде, кроме своей бесполезной службы, не бывал и ни с кем не общался.

Иногда его навещали старые товарищи-черноморцы, офицеры и матросы, приезжавшие по делам в Петербург.

Федор Федорович был всегда рад таким гостям, но они привозили тяжелые вести.

На Черном море, как и на Балтийском, русский флот с каждым днем приходил в упадок. Старые, исконно русские морские традиции забывались.

Такие посещения доставляли не только радость, но и причиняли боль.

Бывший всегда не особенно разговорчивым, Федор Федорович теперь молчал по целым дням. Спал плохо и мало. Часто среди ночи вдруг просыпался в холодном поту и лежал, мучительно думая все о том же – о печальной судьбе российского флота, о своей одинокой, безрадостной старости…

Он лежал с закрытыми глазами и хотел – хоть на секунду – представить себе, что он в каюте. Но – увы! – все было так неподвижно, так мертво…

Федор, видя, как страдает адмирал, только вздыхал и сокрушенно качал головой.

С каждым днем становилось все тяжелее, все хуже.

Одного за другим выживали из флота старых боевых товарищей Федора Федоровича: морское министерство, видимо, не нуждалось в опытных, испытанных моряках.

Уволили вице-адмирала Гавриила Голенкина, сначала определив и его в тот же Балтийский гребной флот.

Не у дел оказался и второй верный соратник Ушакова, вице-адмирал Павел Пустошкин. Ушаков понимал, что скоро настанет и его черед.

Зато пошли вверх все бездарности, все кабинетные адмиралы, такие как фон Дезин и Чичагов.

Много недель крепился Федор Федорович, все еще надеясь на что-то, но в конце концов решился пойти на крайнюю меру. 19 декабря 1806 года он подал на имя царя прошение об отставке. Федор Федорович не мог удержаться, чтобы хоть намеком не сказать о настоящей причине своего ухода из флота. Он написал, что «отягощен душевной и телесной болезнию и опасается по слабости здоровья быть в тягость службе».

Он написал это, хотя фактически никакой службы уже не нес и в свои шестьдесят два года чувствовал себя бодрым и крепким и был готов идти на любого «крокодила морских битв».

Александр I, считавший себя большим знатоком человеческой души, обратил внимание на странную формулировку просьбы об увольнении и приказал адмиралу Чичагову узнать у Ушакова, «в чем заключается душевная его болезнь, дабы его величество мог сделать что-либо к его облегчению».

Адмирал Ушаков ответил:

«Всемилостивейший государь!

В письме товарища министра морских дел объявлено мне: Вашему императорскому величеству в знак милостивого благоволения благоугодно узнать подробнее о душевной болезни моей, во всеподданнейшем прошении о увольнении меня при старости лет за болезнью моею от службы упомянутой.

Всеподданнейше доношу, долговременную службу мою продолжал я от юных лет моих всегда беспрерывно с ревностью, усердием и отличной неусыпной бдительностью. Справедливость сего свидетельствуют многократно получаемые мною знаки отличий, ныне же, по окончании знаменитой кампании, бывшей на Средиземном море, частию прославившей флот Ваш, замечаю в сравнении противу прочих лишенных себя высокомонарших милостей и милостивого воззрения. Душевные чувства и скорбь моя, истощившие крепость сил, здоровья, Богу известны – да будет воля Его святая. Все случившееся со мною приемлю с глубочайшим благоговением. Молю о милосердии и щедроте, повторяя всеподданнейшее прошение свое от 19 декабря минувшего 1806 года».

Неизвестно, что подумал Александр, этот «властитель слабый и лукавый», прочтя объяснения Ушакова, написанные кровью сердца.

Но очевидно, он все же внял голосу Мордвиновых и Траверсе, а не голосу бессмертного адмирала Ушакова.

17 января 1807 года Александр I «повелел»:

«Балтийского флота адмирал Ушаков по прошению за болезнью увольняется от службы…»

Таково было царское «облегчение».

XXVII

За несколько дней до отъезда Ушакова на родину в Тамбовскую губернию к нему неожиданно явилась Любовь Флоровна.

В первый год, когда Федора Федоровича назначили в Петербург, Любушка часто бывала у него – после смерти тетушки Настасьи Никитишны Метакса жил в ее домике на Васильевском. Но в следующем, 1803 году Метакса снова уехал из Петербурга на юг, в Таганрог.

И Федор Федорович не виделся с Любушкой пять лет.

Денщик Федор первый встретил дорогую гостью.

– Барыня, Любовь Флоровна, вы ли это? – всплеснул он руками. – Вы все как цветок!

– Нет, голубчик, какой уж там цветок! Веник, а не цветок! – отшутилась она.

Любовь Флоровна сильно располнела, но ее щадила седина: в русых волосах она едва была заметна.

– Здравствуй, Феденька! – сказала Любовь Флоровна, входя в кабинет адмирала. Она поцеловала его.

– Откуда ты, Любушка? – обрадовался Федор Федорович, усаживая ее и садясь с нею рядом.

Он так был рад ее приходу. Ведь, кроме денщика Федора, это был у него единственный близкий человек.

– Приехала из Таганрога. Павел задумал продавать тетушкин дом. Я и решила: поеду в последний раз в Петербург. Прощусь со всем.

– Спасибо, Любушка. Спасибо, моя дорогая. Ну а где Егорушка плавает?

– Он еще в экспедиции Сорокина в Средиземном море. А ты как, дорогой дружок? Собираешься на родину?

Федор Федорович помрачнел:

– Да, надо на покой. Довольно. Пусть тут графы да маркизы командуют, а мы, мужланы, уже не годимся… Как ты живешь?

– Что – я? Старею, – виновато улыбаясь, искренне и просто сказала она, дотрагиваясь своими маленькими пухлыми пальцами до его рукава.

Сидели молча. Слова не шли.

Федор Федорович смотрел на нее, невольно высчитывая в уме. Она на восемь лет моложе его, стало быть, ей уже пятьдесят четыре. А все не сдается.

Любовь Флоровна тоже незаметно рассматривала его. Поседел, постарел, хотя все такой же крепкий – не расплылся, как другие в его годы. В квадратном подбородке чувствуется большая сила. А в глазах горит прежний ушаковский огонь.

1 ... 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?