Свежим примером такого анализа современных городов “в разрезе” является работа Биргит Глок под названием “Городская политика в уменьшающихся городах” (Glock 2006). В ней сравниваются Дуйсбург и Лейпциг. Автор констатирует, что в Дуйсбурге проблему уменьшения воспринимают просто как экономическую проблему, связанную с местоположением города, и решения ищут только на этом уровне, в то время как в Лейпциге помимо этого применяются еще и другие стратегии, призванные остановить уменьшение города. Откуда берется это различие? Глок указывает на то, что в Лейпциге из-за смены элит после 1989 г. были в меньшей степени переплетены друг с другом политические и экономические акторы, а это позволяло им проявлять большую гибкость, чем в Дуйсбурге.

С точки зрения подхода, направленного на изучение собственной логики городов, можно для создания общей системы координат позаимствовать из этого исследования идею, что в анализе нужно учитывать существующие в каждом из городов связи между политикой и экономикой, за которыми стоят местные структуры власти и иерархии. Но для того, чтобы приблизиться к ответу на вопрос о специфике развития Лейпцига, или о том, как сформировалась индивидуальность этого города, нужно было бы сравнивать с ним другие города бывшей ГДР, потому что смена власти и смена элит произошла и в них. Наконец, следовало бы проверить, нет ли еще каких-то причин – связанных, например, с многовековой городской традицией Лейпцига – которые оказывают определенное формирующее воздействие даже на новые элиты, на их мышление и действия. Точно так же, если интересоваться особенным в развитии каждого города, то надо было бы проверить, отличается ли переплетенность сфер политики и экономики, наблюдаемая в Дуйсбурге, от того, что можно наблюдать в других городах Рурской области.

Второй пример сравнения городов, который я хочу привести, – это книга Джанет Абу Лугод о Нью-Йорке, Чикаго и Лос-Анджелесе (Abu Lughod 1999). В качестве скорее побочного продукта своего анализа исследовательница указывает на то, что особый характер каждого города можно увидеть в различных паттернах организации пространства.

Уникальный характер Нью-Йорка или Лос-Анджелеса определяется, по мнению Абу Лугод, теми разными решениями, которые были приняты в каждом из этих городов в 1920 – 30-е гг. по поводу развития транспортных систем: в Нью-Йорке решили тогда продолжать развивать сеть рельсового транспорта, а в Лос-Анджелесе отказались от реализации уже имевшихся проектов по расширению рельсовой сети и вместо этого сделали ставку на автомобиль и начали строить скоростные автодороги – это был общий тренд в городах США. После Второй мировой войны объем строительства шоссе в Лос-Анджелесе быстро рос (Abu Lughod 1999: 253), а в 1961 г. были выведены из эксплуатации последние маршруты рельсового транспорта (ibid.: 254). Если в Нью-Йорке в 1990 г. около 60 % рабочей силы перемещалось на общественном транспорте, то в Лос-Анджелесе – всего 6 % (ibid.: 78). “Если искать действительно главную переменную, которая отличает Нью-Йорк от Чикаго и Лос-Анджелеса и определяет его уникальную форму городской застройки и городской жизни, то она заключается именно в этом” (ibid.).

В Нью-Йорке, считает Абу Лугод, пространство собирает людей вместе, а в Лос-Анджелесе – разделяет. Ньюйоркцы живут в сообществе (community), тогда как обитатели Лос-Анджелеса живут в своих приватных мирах. Это объясняется прежде всего различием транспортных систем: в одной люди встречаются и должны как-то взаимодействовать друг с другом в метро и на улицах, как в Нью-Йорке, где из-за этого образуется специфическая, заряженная энергией атмосфера; а в другой системе, как в Лос-Анджелесе, личный автомобиль разделяет людей. Нью-Йорк – общественный город, Лос-Анджелес – приватный (ibid.:. 424). Эти условия, по мнению исследовательницы, оказывают свое влияние на жителей городов:

Для построения нашей системы координат можно взять из этого исследования тот вывод, что городское пространство и социальные отношения, которые оно провоцирует, а также связанную с этим атмосферу города надо связывать с историческими причинами.

С другой стороны, в порядке критики можно заметить, что и это исследование не отвечает требованиям подхода, ориентированного на изучение собственной логики городов, поскольку, как признает сама Абу Лугод[127], в нем недостает связи между пространственным и социальным анализом, с одной стороны, и политическим и экономическим – с другой: ведь мы так и не узнаём из этой книги, почему в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе были приняты эти различные решения.

Поэтому было бы логично исследовать с позиций предлагаемого подхода структуры власти и их связь с пространственными структурами в городах.

Обобщим изложенные выше методологические соображения. К индивидуальности каждого города можно подступиться двумя способами. Во-первых, можно рассматривать “горизонтальную”, синхронную картину и, соответственно, собственные логики сравниваемых городов, основываясь на сегодняшнем реляционном порядке людей и вещей, материального и нематериального, и в ходе такого сравнения обнаруживать несхожие черты и объяснять их историческими причинами. Таким образом, нужно было бы из современной ситуации делать выводы о том, как она возникла, и для этого обращаться к прошлому города.

Во-вторых, можно строить исследование “вертикально”, как сравнение двух или нескольких городов в “продольном разрезе”, и начинать с национальной экономики, характеристики которой относительно стабильны. Если прослеживать их историю в течение достаточно длительного периода, то обнаружатся точки, в которых возникают различия, и можно будет изучить эволюцию этих различий в развитии каждого из городов по сегодняшний день. Именно таким способом будет осуществлено сравнение Франкфурта и Гамбурга.

Независимо от того, как мы будем действовать, нам потребуются критерии для сравнения.

Подход, направленный на выявление собственной логики городов, позволяет обнаружить их специфическую динамику в истории и современности. Если мы понимаем собственную логику как причинно-следственные цепочки с петлями обратной связи, то это означает, что мы ищем те условия, которые определяют, с одной стороны, производство города и его изменения с течением времени (причинно-следственные цепочки), а с другой – возникающие при этом специфические механизмы, которые отвечают за воспроизводство структур в городе и их устойчивость во времени (эффект обратной связи).