Другая фундаментальная проблема в области регулирования границ города связана с иммиграцией и эмиграцией. С одной стороны, то и дело возникает нужда в новых жителях. Долгое время господствовало структурное принуждение к открытию территории для иммигрантов, потому что в Средние века и в раннее Новое время население регулярно сокращалось – прежде всего в результате эпидемий и инфекционных болезней. Жители были необходимы, чтобы сохранить экономический и социальный порядок. Сегодня прирост населения также необходим для экономического развития. С другой стороны, принимаются меры к тому, чтобы открытие границы города для иммигрантов происходило лишь в той мере, в которой это будет, с точки зрения политических властей, на пользу внутреннему порядку (и существующим отношениям власти). Средством регулирования иммиграции исторически было право гражданства; с тех пор как существует свобода передвижения, такими средствами являются политика размещения производительных сил, жилищная, культурная политика и вообще все, что делает город привлекательным для нового населения и/или отпугивает нежелательное бедное население, – например, целенаправленное пренебрежение строительством дешевого наемного жилья, нетолерантное истолкование норм общественного порядка и т. д. Политика в области регулирования границ означает внимание к ситуации внутри и за пределами города и требует гибкости.

Всё сказанное выше означает: пространственная граница представляет собой социальный факт, потому что она обеспечивает социальное разделение между тем, что внутри, и тем, что снаружи, и таким образом город производится и воспроизводится, потому что различия между радиусами действия и логиками политики и экономики порождают напряжение, требующее урегулирования как внутри, так и вовне. Точно так же численность прибывающего и убывающего населения должна регулироваться таким образом, чтобы не утрачивалось внутреннее равновесие, которое поддерживает господствующий порядок. Все эти регулировки порождают структурные образования как в пределах, так и за пределами города. Регулирование границы требует гибкости, дабы можно было реагировать на политические, экономические, социальные и культурные изменения в окружающей среде на всех уровнях.

Гамбургу и Франкфурту удавалось по-разному и с разной степенью успеха регулировать свои границы, будучи имперскими городами, подчиненными непосредственно кайзеру, затем вольными городами, а затем и находясь в структуре федеральных земель. Разница определялась прежде всего отношениями власти внутри этих городов.

Гидденс (Giddens 1995: 12) и многие другие указывают на то, что города были центрами власти, пока национальные государства и промышленный капитализм не изменили навсегда местные социальные и политические условия, урезав политические возможности городов в области самостоятельной организации своей экономической и социальной жизни. Поэтому, как полагают эти авторы, сейчас города уже не являются центрами власти. Этот ход мысли в основном и воспроизводится в немецкой социологии города и в исследованиях по локальной политике[129]. Никто, наверное, не будет оспаривать то, что промышленный капитализм и образование национальных государств означали перелом в истории городов, однако работа в рамках подхода, направленного на анализ собственной логики, заставляет нас удерживать в поле внимания именно город. С такой точки зрения, переход от широкой автономии некоторых городов в Средние века к зависимому положению в рамках территориальных монархий, а потом и национальных государств можно рассматривать как процесс, означавший относительную утрату городами политической власти, но еще оставлявший за ними некоторые возможности самостоятельного регулирования границ даже в централизованных государствах, таких как Англия и Франция. Власть у Гидденса и других авторов рассматривается только в отношении к более крупным территориальным единицам, в которые встроены города. Но еще более проблематично то, что учтены только такие отношения власти, которые служат основой политического господства. В противоположность этому, наш подход изначально предполагает существование социальных, экономических и культурных отношений власти в самом городе. Власть, таким образом, понимается как распоряжение ресурсами, с помощью которых можно влиять на поведение других. Это позволяет нам увидеть кроме политической власти еще и социальную, экономическую и культурную власти в городе и направить больше внимания на их переплетение или разделение и на изменения, которые происходят в этих блоках, когда исчезают источники тех или иных ресурсов. Если политическая власть утрачивает внутреннюю или внешнюю поддержку со стороны той политической системы отношений, в которую встроен город, это может вызвать в нем фундаментальные изменения, в которые затем окажутся втянутыми и механизмы, прежде использовавшиеся для воспроизводства этих структур.

Поэтому я рассматриваю города и сегодня как территориальные центры власти, так как, с одной стороны, в рамках муниципальной администрации, коммунального самоуправления или других политических институтов в городах принимаются решения, касающиеся развития и распределения ресурсов, а с другой стороны, в городе наличествуют и иные ресурсы – экономические (деньги и имущество), социальные (престиж), культурные или религиозные (обещания спасения, идеологии), – которые дают власть. Так что город можно анализировать с точки зрения разных источников и иерархий власти, меняющихся с течением времени. В этом смысле – в смысле наличия различных источников и иерархий власти – город в самом деле является центром власти.

В зависимости от своих ресурсов и источников разные иерархии предъявляют и различные требования к политике в том, что касается регулирования границы: например, группа, представляющая общественную власть, может исторически стремиться к тому, чтобы обеспечить дальнейшее существование самой себя и своих капиталов путем выдачи своих дочерей замуж за неместных мужчин, и поэтому она формулирует соответствующие требования к праву на гражданство. Группа, обладающая экономической властью, в силу логики своего бизнеса заинтересована в высоком уровне автономии и в соответствующем регулировании границы. Ее притязания не всегда можно примирить с притязаниями всех прочих экономически релевантных групп в городе. Политическая власть, со своей стороны, заинтересована в сохранении власти и в ее легитимности. Она использует свои средства для того, чтобы регулировать границу во внутреннем (механизмы урегулирования конфликтов) и внешнем (союзы, правила обороны) направлениях. Ее задача состоит в синхронизации экономических и социальных условий в городе в интересах социального мира.

Из взаимодействия и противодействия групп, обладающих властью, а также из установленных и принятых ими в ходе борьбы за власть механизмов урегулирования конфликтов возникает относительно постоянная политическая культура города. В политической культуре города формируется общее представление о легитимности господства, о том, по какой причине оно признается, об обращении с противниками, об отношении к тем, кто не допущен к власти, об отношении к прошлому города и о том, как быть с социальными противоречиями в городе. Политическая культура определяет политический “климат” в городе и его открытость миру или, наоборот, закрытость и т. д. Нормы и ценности, которые составляют политическую культуру, – это писаные, а зачастую и неписаные правила, которые обычно всем известны, всеми осознаются и определяют характер взаимодействия между различными группами, обладающими властью.