борются с «узурпаторской» исполнительной властью. Но если английские виги сражались с непопулярным монархом, то американские выступали против лидера страны, более популярного, чем они сами. Эпоха Джексона наделила президента властью, равной по крайней мере власти конгресса, и полномочиями «третьей палаты, единственным членом которой президент сам и являлся». При поддержке населения Джексон противостоял палатам и пользовался правом вето в полной мере. Именно с эпохи Джексона принято считать, что в Америке президент представляет нацию лучше, чем конгресс. Это не входило в намерения отцов-основателей. Но из-за престижа в первую очередь Вашингтона, затем Джефферсона, а уж потом Джексона президентство постепенно стало походить на «плебисцитарную монархию», ограниченную во времени и контролируемую конгрессом. Своими личными действиями Джексон сумел полностью изменить политику страны, положить конец «американской системе» Генри Клея, разрушить Банк Соединенных Штатов. Он также смог назначить своего преемника. Лидеры вигов, Уэбстер и Клей, были намного более яркими политиками, чем Ван Бюрен, и обладали большей известностью, но Ван Бюрен был кандидатурой Джексона. Этого оказалось достаточно, чтобы его избрали. В день инаугурации президент, которого бурно приветствовала толпа, уже не был похож на рыжего невысокого человека с аккуратно завитыми волосами, это был старый вояка с белоснежной гривой.

Генри Инмен. Портрет Мартина Ван Бюрена. 1839

4. Предполагали, что президентство Ван Бюрена будет президентством «Маленького мага», но оно оказалось правлением Ученика чародея[15]. Джексон передал в наследство своему другу нацию, находившуюся на грани кризиса. Необеспеченные деньги, неосвоенные земли, незаселенные города, несудоходные каналы, невостребованные ипотеки, искусственно завышенные ценности, непомерные расходы частных лиц создали хрупкий карточный домик, который должен был рухнуть при первом же дуновении ветра. Плохой урожай, дефицит платежного баланса в иностранной валюте, Циркуляр о видах Джексона, банкротства в Англии наконец вызвали в 1837 году страшную панику. Уже несколько месяцев подряд митинги против повышения цен перерастали в бунты. В мае обрушился рынок. Народ кинулся в банки изымать свои депозиты. В дверях с криками «Платите! Платите!» толкались загнанные, побитые жизнью женщины. Чтобы установить порядок, пришлось направить войска в Нью-Йорк. Общественное мнение обвинило во всем правительство. Говорили, что триумвират Джексон — Бюрен — Бентон принес стране не меньше зла, чем триумвират Цезарь — Помпей — Красс правам и свободам Рима. Беспомощное управление банками только усугубило катастрофу. Почти все они эмитировали излишек бумажных денег, их руководители оказались бездарными, и многие банки обанкротились. Началась нехватка денег. Торговые дома должны были восполнить ее, напечатав ваучеры. Этот талон — было, например, написано на одном из них — дает право на получение одного говяжьего языка и двух галет. Деловые люди упрекали президента в том, что он ничего не сделал, чтобы сдержать кризис. К этому хору присоединялись его убежденные политические противники. Ван Бюрен сохранял спокойствие и утверждал, что все предлагаемые меры лишь усугубят ситуацию. «Правительство, — говорил он, — не должно поддерживать бумажные деньги и порождать иллюзию, что ценности могут создаваться без труда». Он полагал, что кризис будет преодолен быстрее, если каждому индивиду будет позволено работать ради собственного блага. Это намеренное бездействие приводило в бешенство деловой мир. Что же касается государственных средств, то Ван Бюрен предложил не вкладывать их в банки, тем самым способствуя инфляции, а внести на счет независимого казначейства и производить все платежи золотом или серебром. Этот план был достаточно разумным, но любовь не слышит голоса разума, и Ван Бюрен, который и прежде не был любимцем толпы, теперь завоевал ее ненависть. Паника стоила ему второго срока.

Паника 1837 года. Карикатура вигов: в семье, где на стене висят портреты демократов Эндрю Джонсона и Мартина Ван Бюрена, дети и жена не могут выпросить еду у впавшего в отчаяние отца. 1838

5. Для партии всегда гибельно находиться у власти во время экономического спада. Возможно, политика выжидания, избранная президентом, и была мудрой, но виги ловко высмеяли его инертность. К тому же, отстраненные от власти, они размышляли над искусством побеждать на президентских выборах. С тех пор как мнение политиков у власти уступило выбору масс, хорошим кандидатом был уже не старый Капитолийский лис, а тот, к имени которого можно было добавить какой-нибудь звучный лозунг, человек, известный народу прежде всего своими исключительными поступками или необычным характером, а вовсе не своими суждениями, привлекательными для электората. Также было бы лучше, чтобы он оказался не «аристократом». Цветистая демагогия Джексона возымела успех; оставалось отыскать второго Джексона. Поскольку высоко котировались солдаты, виги стали искать старого вояку и откопали генерала Гаррисона. И пусть он не был выдающимся генералом, но когда-то сражался против индейцев в Типпекану… Типпекану… Звучное и необычное название. А почему бы не Типпекану? Итак, Гаррисон был выдвинут кандидатом от вигов, к большому разочарованию Генри Клея — человека куда более выдающегося и именно по этой причине внушавшего опасения. И наконец, чтобы получить голоса Юга, виги выдвинули в качестве вице-президента Джона Тайлера, представителя Виргинии, старого демократа, разбиравшегося в правах штатов, сторонника Джефферсона (хотя партия вигов выступала за Гамильтона), поборника дела, которое сам он, как это ни парадоксально, не поддерживал, но те, кто руководил выборной кампанией, сочли его удобной фигурой на политической шахматной доске… «Tippecanoe and Tyler too» (Тип-пе-ка-ну и Тай-лер ту) — этот ассонанс стал отличным предвыборным кличем. И скоро он зазвучал по всей Америке.

Финансовый крах 1837 года. Иллюстрация из журнала «Таймс». 1837

6. Эта кампания скорее походила на оперетту, чем на драму. Целью вигов было представить Гаррисона человеком из народа, отличающимся простотой вкусов, а Ван Бюрена — сибаритом и плутократом, превратившим Белый дом в обитель роскоши и греховных наслаждений. Действующий президент одевался с известной элегантностью, говорили, будто употребляет в два раза больше духов, чем королева Виктория, и умащает себя коринфскими маслами. Его обвиняли в страшном преступлении: он установил в Белом доме бильярд, а также по-новому обставил Голубую комнату, ел из золотой посуды, пил из тяжелых серебряных кубков и восседал на мягких диванах. На самом деле Ван Бюрен родился в бедной семье, а Гаррисон владел поместьем в две тысячи акров[16]. Но какое значение имеют факты? Одна газета, расположенная к Ван Бюрену, имела неосторожность написать о Гаррисоне: «Дайте ему бочку сухого сидра и две тысячи долларов в год, и он до конца жизни просидит в своей log cabin»[17]. Организаторы кампании Гаррисона сообразили, что противники подкинули им невиданный шанс, и построили всю пропаганду на сухом сидре и деревянной хижине. «Научите дворцы уважать log cabin!» — провозглашали их газеты. По всей стране