В общем, ни один не ушел… Повезло нам тогда несказанно, слава Мелх-хару! Могу даже место показать, где все это…

— Н… не надо, — поспешно перебила Шара. — Я и так верю. Слу-ушаай, так это же отличный ход! Я обвал имею в виду. Если даже урук-тха’ай не накроет всех до единого, то ход все равно окажется засыпан. Не того ли вам и надо?

— Ага! — презрительно скривилось лицо вождя. — Плохо ты их знаешь! Учти: если однажды они ушли ни с чем, значит, в скором времени жди снова и вдесятеро больше. Ты что же: предлагаешь всякий раз заманивать их в ловушку и заваливать ходы?

Шара пожала плечами: сам, мол, говорил, что они тупые.

— Тогда позволь спросить тебя, о мудрейшая: как мы сами станем выходить на поверхность, когда все входы так или иначе окажутся завалены? И вообще, откуда знать, какой дорогой они пойдут?

— То есть как это — откуда знать? — не поняла лучница. — Караульные посты расставить везде…

— Так я тебе еще раз повторю. Для этого. У. Нас. Слишком. Мало. Воинов. — с расстановкой произнес Рагхулун.

Лучница почесала затылок.

— Ну, значит, их нужно встретить и заманить. Ясно, вроде…

— Неплохо. Со стороны Южных врат есть подходящее место, — заметил вождь, прикинув в уме схему коридоров. — Только вот встречать их придется на поверхности.

— Ну и что?

— А то. Ты забыла одну вещь: урук-тха’ай нападают днем.

Непризнанный стратег прикусила губу. Плохо… Вот это как раз-таки очень плохо. Хм… Или не очень?

— Нам позарез нужен еще один стрелок… — пробубнила она куда-то в воротник, лихорадочно потирая при этом виски. — Понимаешь? Еще один.

— А чего ж не десяток? — немедленно съязвил вождь. Шара приподняла бровь, как это делал ее дядька.

— Как почему? Во-вторых, двое на поверхности подозрений не вызовут, так как еще худо-бедно сойдут за дневную стражу у врат. Тогда урук-тха’ай решат, что застали нас врасплох и попытаются напасть. В случае десятка они просто не полезут. Ну а, во-первых, десятка у нас просто нет. Почему и говорю — нужен еще один лучник для прикрытия.

— Прекрасная мысль! — издевательски протянул Рагхулун. — Днем? С луком? На солнце? Против урук-тха’ай? Лучше просто не бывает, — и он зло тряхнул головой.

Шара еле заметно улыбнулась:

— Ну, лично мне дневной свет не страшен. Да-да, не надо делать такие большие глаза: за то отцу поклон и вечная память. А для моего напарника, — она сняла с рукава какую-то черную тряпку, — у меня кое-что есть. Держи!

Полоска тонкой черной ткани хитрого плетения легла в широкую зеленоватую ладонь.

— И? — двумя пальцами вождь поднял тряпку за кончик на уровень глаз. Шара, не удержавшись, хихикнула.

— Правильно-правильно, — подбодрила она. — Давай-ка я помогу…

Узел соединил концы повязки на затылке Рагхулуна, скрыв глаза под просвечивающей черной полосой.

— Это нарт-харума, — невозмутимо пояснила лучница, поправляя сползшую за ухо складку материи. — Вот уж и не думала, что пригодится… Ну так что? Ты со мной?

Черная полумаска обернулась к ней.

— Эх! А куда же я, к Наркунгуру, денусь? Лишь бы Ташкулуд не подвел.

Ташкулуд не подвел. Когда через условленные две ночи Шара вновь заглянула к нему на огонек, мастер первым делом указал ей на стоящее возле стены сооружение из дерева и сыромятного ремня. По сравнению с анхуром новорожденный лук казался нелепым уродцем, однако красота линий волновала сейчас меньше всего. Опробовав детище Ташкулуда в действии, лучница всерьез приуныла: во-первых, лук вышел настолько тугим, что и думать было нечего натянуть его как анхур, а во-вторых, увлекшийся идеей небывалой мощи мастер Харуф придал ему такой чудовищный изгиб, что дерево с трудом выдерживало. Но стоило лишь лучнице тактично намекнуть Харуфу, что первая лепешка-де всегда комом, Ташкулуд взбеленился почище тролля и начал орать. Выяснилось, что мастер пробовал три сорта дерева, и этот последний образец оказался единственным, что прошел испытание на прочность. Если же пожертвовать силой натяжения, то получится просто большой губур, который одна слишком умная особа вполне может изготовить сама и охотиться с его помощью на ящериц сколь душе угодно. Опасаясь за сохранность каменных сводов, Шара кое-как успокоила обиженного мастера, а сама принялась судорожно вспоминать все, что ей известно об устройстве «надежного и безотказного». К великому стыду, знаний по теме оказалось чудовищно мало. Вот разве что древесина у анхура была какая-то темная… и это явно не краска: кому и на что нужно его красить, не горшок ведь! Ух ты… а не этот ли состав придает древесине такие чудесные свойства? Запах, почти полностью выветрившийся, напоминал что-то до боли знакомое… Лучница еще помнила слегка маслянистую на ощупь поверхность рогов выданного ей лука. Ну, конечно!

Своей догадкой просиявшая Шара тотчас же поделилась с мастером. Но тот, разумеется, лишь головой покачал в ответ. Ну не водится в Туманных горах кровь камня, и все тут! Девушка снова сникла: даже окажись у нее сейчас фляга с жидким горючим, в таком ничтожном количестве таингура можно разве что мышь утопить, а не анхур пропитывать.

— А если обычным маслом заменить? — ни с того, ни с сего брякнула лучница. Ташкулуд посмотрел на нее как на несмышленого ребенка.

— Гляди сюда, — снисходительно усмехнулся он, проводя когтем по сгибу лука. — Видишь? Это живое дерево, совсем свежее и полное соков. Сухое попросту сломалось бы от усилия. Влага дает дереву гибкость, для этого заготовку еще вымачивают, чтобы все поры заполнились водой. Так вот: вода тяжелее масла. Внутрь мокрой деревяшки масло не попадет, ясно?

— А если сварить? — снова наугад брякнула Шара. — В масле, я имею в виду? А?

Мастер Ташкулуд задумался.

— Хм… а ведь верно… Горячее масло выгонит воду из пор, а лук уже согнут — треснуть ему не грозит. Сварить, значит? Хм… можно попробовать.

Похоже, что духи во главе с самим Мелх-харом благоволили Шаре. Хитрость с маслом сработала куда лучше, нежели можно было ожидать. Тело туманногорской копии обрело дополнительную гибкость, перестало угрожающе потрескивать и даже как будто легче стало. Наверное, мастера-оружейники Унсухуштана добавляли помимо таингура еще какие-нибудь присадки, но установить сие возможным не представлялось. Непосредственно стрелковые испытания были торжественно возложены на Рагхулуна — как на будущего владельца. Кроме того, неожиданно выяснилось, что подслушавший беседу старших мальчишка-подмастерье все это время тоже без дела не сидел. Ученик Ташкулуда мало чем отличался от учеников иных ворчливых и скорых на расправу мастеров, поэтому решил сам внести посильный вклад в создание нового оружия. По счастью, Харуф сон имел крепкий и от возни в мастерской не просыпался. Итогом дневных бдений