год так часто поют про победу, победу блистательного консула Бонзиро Асула… Я решила, вам…

– Я тебе уже сказал «нет»! Тогда не мозоль мне глаза, если не можешь сообразить ничего свежее тех баллад, от которых устали даже в харчевнях!

Сапфо вздрогнула вместе с фиделью, уже упертой корпусом между ее ног в диван.

– Может, вам понравится «Песнь о прекрасном бессмертном и морском чудовище»?

Сохраняя внешнее спокойствие, Юлиан сжался внутри в ком. Он понимал, что весть об убийстве обитателя старых легенд, ноэльского Спящего, уже давно расползлась по всему Югу и Северу. Но все равно дрожал, словно вор, которого вот-вот поймают с поличным, – боялся, что в очередной вариации песни люд вспомнит о кельпи.

– Хорошо, пой…

И в комнате зазвучала песня, сплетенная с тягучей фиделью. Илла прикрыл в наслаждении глаза. Сапфо пела. Сапфо касалась души своим чарующим и хрипловатым голосом, своим взглядом из-под пушистых ресниц, которым она одаривала лежащего напротив старого советника. Ее голос разбавлялся звяканьем цепочек между рогов, когда куртизанка вскидывала голову, чтобы густые локоны не падали на струны. Почти все слушали ее в некотором отрешенном умиротворении, в том, когда музыка отрывает от земной тверди и уносит в мир легенд.

Лишь Дигоро тихо фыркал под нос, будучи отчаянным ненавистником поэтов, менестрелей и блудниц – в общем, всех детей Зейлоары. Да и оба телохранителя – Тамар и Латхус – тоже остались недосягаемы для трогательной музыки, которая с появлением левиафана приблизилась к своей кульминации. С рыбьим взором они озирались по сторонам, пребывая в состоянии вечного выискивания опасностей.

И вот левиафан пал от руки бессмертного, сына Гаара, и медленно погрузился на дно. Смычок замер, а потом медленно соскользнул со струн и уснул на коленях Сапфо, которая смотрела после пения возбужденно и глубоко дышала, вытирая со лба пот.

Вечер был душным. С грацией кошки она откинула за плечо пышную прядь волос и, отложив фидель, пересела на диван к утонувшему в подушках Илле. Тот лениво приоткрыл один глаз. Суккуб мигом перевоплотилась в нежную особу и прильнула к нему, погладив по чистым от мазей участкам кожи. От этого в недовольстве насупился лекарь и попытался взглядом намекнуть, что он, дескать, сейчас занят важным делом, но она упорно не реагировала на призывы и лишь томно улыбалась.

– Мой властитель, вам понравилось? – прозвучал вкрадчивый голос.

– Это было неплохо, Сапфо, не лучшее исполнение, не лучшие стихи, но недурно, – Илла прищурился. – Ты что-то хочешь от меня? Говори же, хватит стелиться вьюнком. Я твоих полунамеков разгадывать не собираюсь. Ну же?

– Я всего лишь хотела поблагодарить вас за то замечательное шелковое платье с оторочкой из меха чертят-альбиносов и брошью…

– К делу, Сапфо.

– Скоро праздник Прафиала, господин, – Сапфо подползла ближе. – Будет большой пир!

Потом она привстала на колени и обняла Иллу Ралмантона за худую шею, с подачи лекаря уже укрытую шарфом. Кисточка ее хвоста заходила из стороны в сторону, нервно подрагивая.

– И ты, конечно, должна явиться туда во всем своем великолепии, использовав меня?

– Отчего вы так думаете, господин? Для меня великая честь идти с вами рука об руку, стать вашим главным украшением на этом пиру, мой властитель, вашим самым прекрасным драгоценным камнем, обрамленным золотом! Вашим перстнем!

– Нет.

Глаза суккуба вспыхнули обидой, а цепочки между рогами чуть звякнули от резкого поворота головы.

– Достопочтенный Ралмантон… – чуть погодя еще раз попыталась она, целуя пальцы советника, лаская полными губами его кольца. Делала это Сапфо с невероятной силы страстью, и глаза ее распахнулись и с мольбой уставились на советника. – Вы говорили в том году, что подумаете…

– Сапфо…

– Я же пойду с вами, да? Там соберутся все мои знакомые из Золотого города! Все-все…

Сапфо в волнении поцеловала Иллу. Ее бархатный голос окутывал вуалью и оставлял в теле чувство томления. В напряжении, умело скрытом под легкой улыбкой, она замерла и посмотрела на советника.

– Ты мишура, а не перстень, – прохрипел в смехе Илла. – Знай свое место, женщина! Это полезный навык. Мне не жалко для тебя сеттов. Хочешь еще украшений, пока твои рога не склонятся к земле от тяжести золота? Покупай и красуйся среди себе подобных. Но не смей беспокоить меня такими пустыми капризами!

Сапфо отвернулась. Она уставилась в пол и часто заморгала, а все вокруг – и безмолвная охрана, и маг с двумя веномансерами – услышали тонкий всхлип. Впрочем, Иллу это не тронуло, он продолжал сидеть с полуприкрытыми глазами и ждать, пока лекарь окончит процедуры.

Уже за полночь он с кряхтением встал, выпрямился и пошел хромая к мраморной лестнице, окликнув:

– Сапфо…

Суккуб вздрогнула. Затем она поднялась, расправила плечи и пошла гордой походкой за господином, обойдя пышный красный диван. Голову она вскинула прямо, губы сжала, а нос вздернула так, что образ ее стал заносчив и высокомерен. Впрочем, когда она проходила мимо стражи, то отвернула лицо с красными глазами и прикусила нижнюю губу, сдерживая всхлипы.

Чуть позже, невольно слыша каждый ее театральный стон за стеной, Юлиан размышлял о том, как порой все складывается: чувственная, молодая красота должна прислуживать трухлявой старости. А потом он принялся ощупывать руку, которая вскоре должна была полностью отрасти. Пока недоставало ногтевых фаланг. С тех пор как Габелий озаботился восстановлением его кисти, приходилось втайне туго заматывать ее на день, чтобы замедлить рост. Истории известно много случаев, когда целительская магия успешно отращивала конечности. Поэтому показавшаяся после двухнедельного шептания заклятий кость никого не удивила. Правда, выходило, что «вредная» магия на раба не действовала, зато «лечебная» помогала, и от этого обмана Юлиан делался еще ценнее в глазах Абесибо, который уже дважды приходил к советнику с новым предложением.

Маг Габелий быстро уснул. Ему-то уже и немного нужно было – теплый отвар да отсутствие сквозняка. Зарывшись в подушки, Дигоро читал в ночи молитвенник Гаара, порой произнося вслух самые, на его взгляд, нужные молитвы. С жаром он просил своего бога уберечь его от блудных особ иного вида и избавить от странных снов, с ними связанных. К причудам лицемерного веномансера Юлиан уже привык, а потому на тихие, но горячие мольбы с другой стороны комнаты внимания не обращал.

Сквозь распахнутые окна на шерстяной матрац лился бледный свет луны. Когда стихли стоны куртизанки и все уснули, Юлиан перестал думать о ней и принялся размышлять о побеге. За последние полгода так и не выдалось ни единого шанса. Илла Ралмантон был хитер, как старый лис, и даже в бордели его раб ходил с назойливым Латхусом. Тот стоял за дверью и периодически заглядывал, проверяя, на месте ли раб, не сбежал ли он в окно, оставив блудницу. Это унижало Юлиана, заставляло в ярости сжимать до боли челюсти, однако поделать он ничего не мог. Помимо телохранителя, за ним шла в тени еще пара человек, которые сливались с толпой, – их он выявил со временем. Такие же тени ежедневно следовали за советником, сопровождая от дворца и обратно.

Да, Илла был чертовски предусмотрителен.

Именно поэтому Юлиан порой думал о том, что ему вполне могут дать возможность «сбежать», чтобы поймать в воротах. И поэтому же он понимал, что побег должен быть неожиданным, но продуманным.

Может, получится сбежать в день Прафиала? Тогда советник покинет особняк и отправится во дворец на всю ночь, как это случалось на другие празднества. Юлиан останется под присмотром домовой стражи, а Габелия с Дигоро отпустят. С благодушного позволения хозяина ему снова разрешат воспользоваться библиотекой, чтобы скоротать вечер. На деле же он будет ходить тихой поступью по дому и хмуро глядеть из окон на толпы королевских гвардейцев. В такие дни гвардия высыпала на улицы, как мука из мешка на стол. Нет, думал Юлиан, слишком очевидной будет такая попытка побега, и к тому же провальной. Но все же внутри него теплилась надежда. Слабая, тлевшая угольком, готовая разгореться в пламя за одну секунду.

Со вздохом он повернулся к стене, скрючился, чтобы не упираться в ножку стола, и прикрыл глаза, желая увидеть в грезах свою Вериателюшку. За окном, в саду среди апельсиновых деревьев, нежно пели сверчки. Едва уловимый ветер играл в листве, шелестел, залетая в окно и смотря на спящих слуг Иллы.

* * *

Спустя пару недель

Летним вечером в гостиной на первом этаже царил переполох. Вся прислуга приводила в порядок вещи советника, чтобы передать их веномансерам. Юлиан взял в руки нижнее льняное платье, только что прибывшее от портного, и стал проверять ткань