Советник на это лишь криво усмехнулся и продолжил идти к канцелярии, где заведовали вороны. А Юлиан еще раз отметил, что Илла и Вицеллий были на удивление схожи характерами.

– У вас остались вопросы, почтенный Мо’Радша, или я могу наконец приступить к своим делам?

– С удовольствием принимаю приглашение! – торопливо проговорил посол. – Правда, хотел бы отметить, что вы очень храбры: в такое неспокойное время жить так далеко от дворца…

– В комнатах моего дома безопаснее… и тише, чем в дворцовых.

– Ах, замечательно! – морщинки вокруг глаз посла разгладились, и Дзабанайя приободрился. – Тогда до встречи, достопочтенный Ралмантон.

И как можно величавее Дзабанайя Мо’Радша, посол Нор’Мастри, удалился к лестнице и пошел вверх по ее белокаменным ступеням, пока не пропал в шумном коридоре на втором этаже.

* * *

В немом восхищении, на время сменившем собой угрюмость, Юлиан весь день проходил в составе свиты Иллы под алебастровыми куполообразными потолками. От пола вверх тянулись фрески черных ветвей платана. Меж них, будто настоящие, скользили нарисованные красно-золотые ленты, и Юлиан, не веря своим глазам, один раз даже дотронулся до них, проверяя – уж настолько живо они были созданы рукой художника.

Веномансер Дигоро без устали принюхивался, присматривался и вел себя как сторожевой пес. Все предметы, которые попадали в руки Илле, будь то писчие перья или бумаги, он проверял своим чутким носом и только потом передавал хозяину. Не так представлял себе Юлиан настолько уважаемое ремесло, как веномансия. Не думал он, что, столько лет потратив на изучение сложного искусства, его уделом станет водить носом по дорожке перед господином. Дигоро ничего не объяснял и вообще старался не замечать раба, видя в нем претендента на свое место. Но после приказа Иллы, который обратил на это внимание, стал подсказывать.

– Чаще травят бумагу, – бурчал Дигоро с фиолетовыми мешками под глазами. – Яд маскируют под запахом духов. А могут применить и леоблию, она без запаха, но с горьковатым привкусом. Тогда облизываешь кончики пальцев после того, как потрогаешь везде бумагу.

Стоя в канцелярии, он держал в руках письмо из Нор’Эгуса. Для примера он дотронулся до краев желтого листа, не переворачивая послание чернилами вверх, чтобы не видеть текста, потер со всех сторон, а потом обслюнявил пальцы.

– Теперь ты, – передал он бумагу Юлиану, оторвав его от созерцания деловитых воронов, исполняющих обязанности писарей.

– Леоблия имеет запах. Хоть и слабый, невыраженный, но имеет… Так что письмо чисто, – принюхался Юлиан, осторожно держа бумагу пальцами. Он не стал облизывать их, потому что этого никогда не делал Вицеллий гор’Ахаг.

Пока Илла Ралмантон читал другое письмо, из Байвы, Дигоро упер руки в бока.

– Хоть ты и сын Алого Змея, который тебе кое-что рассказал, это не значит, что ты обладаешь крепкими практическими знаниями! Твоя ошибка может стоить жизни нашему хозяину! Поэтому учись у меня без пререканий!

Он помолчал и добавил:

– Ты должен был облизнуть пальцы!

– Я же говорю, что леоблия пахнет водорослями. Она имеет специфический морской запах, который чувствуется при вдыхании полной грудью, в самом конце вдоха.

– Не пахнет она ничем! Это написано крупными буквами даже в трактате «О ядах» мастера Кайеоркана из Багровых лиманов! У Алого Змея просто была старая, ну, или стухшая леоблия, неправильно высушенная. Отсюда и вонь.

– Нет. Отец говорил, что у мастера Кайеоркана нюх был, как у старого пса с забитым носом, и он даже не пытался научиться различать запахи, – с достоинством отозвался Юлиан.

При всей его неприязни к уже почившему учителю он видел в нем единственный авторитет в веномансерском ремесле. Вицеллий был первооткрывателем и находил в себе силы и характер противостоять старым учениям, в отличие от других, которые лишь следовали протоптанными дорожками, боясь даже предположить, что они могут вести в неверном направлении.

Дигоро же прожег его взглядом. И пока он думал, зачем хозяин так близко подпустил сына своего врага, маг Габелий деликатно толкнул его в плечо и шикнул, умоляя успокоиться. В итоге Дигоро попыхтел, попыхтел, как забитый камин, – но вскоре притих.

Все время Илла Ралмантон проводил в назначении встреч, общении под звуковыми щитами один на один с важными чиновниками. Он расхаживал между этажами и башнями, которых было три: Коронный дом, Ратуша и Ученый приют. Иногда Илла заворачивал в специальные спальни, где в полутьме некоторое время лежал и отдыхал. Тут же возникал заботливый лекарь, извлекающий из своей бездонной сумы горькие лекарства и пахучие мази, запах которых маскировался обильным излиянием цитрусового парфюма на парчовые одежды. Посреди дня Илла даже навестил тюрьму – подвалы, где длительное время разговаривал под щитом со слугой Шаджи.

Вечером, когда снегопад стих и Элегиар укрыл тонкий слой снега, Илла Ралмантон покинул дворец и пешком отправился к дому. Лишь хромота да медленный, нетвердый шаг выдавали, что это дается ему с большим трудом. Ну а Юлиан обводил глазами все вокруг, глядя будто насквозь. Слишком много величия он увидел, и оно осело на его плечи. Больше всего ему хотелось улечься на шерстяной матрац, забывшись сном, в котором его будет ждать Вериателюшка. Уже на подходе к особняку он потер запястье о бедро, ощущая браслет, который почти сросся с рукой и порой напоминал о себе неприятным подрагиванием.

* * *

В особняке уже ждала Сапфо. В свете гостиной суккуб напоминала точеную статуэтку из золота. Золото было на ней везде: и между рогов в виде цепочек, и в ушах; благородный металл укрывал ее шею широкой лентой, прятался в волосах сложными заколками и спускался ниже, поясом, браслетами на ногах и даже шнурочками в сапожках. Алый платок соскользнул по ее каштановым локонам на плечи, созданные для поцелуев. И вот в таком виде обольстительная и страстная Сапфо посмотрела на старика Иллу своими большими глазами, выразительными и будто подернутыми слезой, как у добродушного теленка.

Ранее у Юлиана не было возможности увидеть знаменитую Сапфо вблизи: стоило ей появиться во дворе, как рабов сразу загоняли в бараки. Впервые увидев одну из богатейших и красивейших куртизанок, он простоял еще некоторое время, глядя на нее жадным взглядом. Действительно, думал он, как непохожи здешние демоницы на северных! А потом, с трудом оторвав взгляд, столкнулся с рыбьими глазами стражника. И прочел в них угрозу: немую, но явную. Больше он глаз не поднимал.

Весь вечер Сапфо просидела рядом с кашляющим советником, гладя его по волосам, и что-то рассказывала, пока тому обмывали гнойные раны и делали перевязки. Перед ним покоилась чаша с апельсинами, источавшими сладкий аромат. То, что хозяин дома любил запах апельсинов, Юлиан уже понял за те полгода, что драл сорняки между этими деревьями.

– Ах, мой любимый господин, вы разрешите мне побыть с вами этой ночью? – прошептала Сапфо сладострастно и чуть хрипло.

– Нет, – коротко ответил Илла, но все же прикрыл глаза от удовольствия, когда его поцеловали в шею.

Чуть позже куртизанка накинула на плечи теплый плащ и растворилась в ночи, а за ней вышла и ее постоянная охрана. Вместо куртизанки в гостиной сел приглашенный музыкант с флейтой. Как обычно, молчаливая прислуга проверила музыканта на наличие яда и оружия и устроилась в соседних комнатах. Рядом с советником, чуть позади, стояли два его личных телохранителя, время от времени подрагивая очертаниями тел. Пользуясь случаем, Юлиан рассматривал Тамара и Латхуса. Ни одной эмоции, ни одного следа промелькнувшей мысли не было на их лицах – только немые, преданные и словно неживые физиономии.

Этих подопечных гильдии Раума, бога хитрости и темных познаний, с детства растили лишь с одной целью – служить. С пеленок над младенцами стояли шептуны, которые на протяжении всего сна безостановочно произносили заклинание исчезновения. Дети росли со словами Хор’Афа в голове – они звучали во время жестоких тренировок, обеда, сна и близости. И благодаря такой дрессировке, в буквальном смысле, они могли без произнесения заклинания вслух осуществлять его мысленно, молниеносно. Услуги такой могущественной гильдии, как Раум, стоили очень дорого, и само приобретение столь верного охранника обходилось в немыслимые суммы.

Именно такие наемники и были подосланы тридцать один год назад в Брасо-Дэнто.

* * *

Когда луна скрылась за облаками, к особняку подошел посол в золотой маске. Дигоро и Габелий, мужчины в преклонном возрасте, с несвойственной им радостью подскочили со стульев. Раньше пришел – раньше уйдет! И тогда они наконец-то смогут нормально выспаться. Под руководством веномансера Юлиан осмотрел посла Дзабанайю Мо’Радшу, и только после этого советник и посол