– Открыл, – ответил Глеб.

– И что там?

– Не сейчас, профессор. Потом, когда все кончится. Сейчас я не хочу об этом говорить.

– Что ж, дело твое, – кивнул Северин. – Когда нам выходить?

Глеб посмотрел на часы и ответил:

– Через час.

– Отлично! Значит, у нас есть время подготовиться и разработать подробный план действий. А для начала давай-ка выпьем кофейку.

Флибустьер положил револьвер на стол и, насвистывая под нос что-то в высшей степени легкомысленное, отправился на кухню. Через минуту из кухни донесся скрип открываемых дверок, потом кофеварка глухо брякнулась на конфорку, и густой баритон профессора протяжно пропел:

Гр-ром победы раздавайся!

Веселися, храбрый росс!

Глеб устало улыбнулся. Брать с собой Северина никак не входило в его планы, но по своему опыту Глеб знал, что профессор упрям, и если уж принял «обоснованное» решение, то переубедить его никому не удастся.

Глеб взял со стола револьвер и задумчиво взвесил его на ладони.

Москворецкий мост пустынен в этот поздний час. Небо над мостом затянуто черными тучами, не пропускавшими ни единого звездного блика. С реки, отражающей тусклые огни прибрежных фонарей, дул холодный ветер. Зарядивший с утра дождь все еще моросил.

Глеб шел по мосту, подняв воротник пальто и ссутулившись. Темные волосы были влажными от дождя. Дождевые капли поблескивали на худых, словно вылепленных из воска щеках и на остром подбородке, который в неверном свете фонарей казался совсем желтым.

Дойдя до середины моста, Корсак остановился. У перил, глядя на воду, стоял человек в темной куртке и в надвинутой на глаза кепке. Заслышав шаги Глеба, человек медленно повернулся.

– Господин Корсак, – хрипло выговорил он. – Вы все-таки пришли.

– Как видите, – ответил Глеб, спокойно глядя в синие стеклышки очков реставратора. – Где девушка?

Тонкие, бледные губы реставратора растянулись в усмешку.

– Не так быстро, братец кролик. Не так быстро. Сперва вы отдадите мне то, что вам не принадлежит.

Глеб покачал головой:

– Нет, пока не удостоверюсь, что Лиза жива.

Реставратор поморщился:

– Самонадеянный дурак. Вы беспомощны, Корсак. Вы просто смешны. Лиза сидит в машине – здесь, неподалеку. Отдайте мне шкатулку, и я отведу вас к ней.

Несколько секунд Глеб молча рассматривал его лицо. Потом холодно проговорил:

– А что, если я просто возьму и сверну вам шею?

Он двинулся на реставратора, но тот достал из кармана куртки пистолет и направил его Глебу в живот.

– Держите себя в руках, Корсак, – сказал он. – Отдайте мне шкатулку, и разойдемся по-хорошему.

Глеб продолжал стоять, сунув руки в карманы. Дождевая вода стекала с мокрых волос на желтое, осунувшееся лицо, похожее на лицо странствующего рыцаря. Темные, недобро прищуренные глаза были прикованы к лицу реставратора.

– Вы ведь не сами это придумали, Долгих, – сказал Глеб. – Кто вам велел похитить девушку? Я должен это знать.

– Я с удовольствием расскажу вам обо всем, когда вы отдадите мне шкатулку, – ответил Долгих. Он легонько качнул стволом пистолета. – Ну давайте, доставайте. Живее!

– Как скажете. – Глеб потянул левую руку из кармана, наблюдая за напряженным лицом реставратора.

Тот уставился на руку Глеба, и бледные губы его подрагивали не то от нетерпения, не то от холода, не то от того и другого сразу. Вот из кармана показался уголок жестяной шкатулки… Долгих машинально подался вперед, словно его притянуло к шкатулке невидимым магнитом. Глеб, не сводя холодного, пристального взгляда с лица реставратора, быстро вынул жестянку из кармана, а другой рукой ударил по оружию, направленному ему в грудь, вложив в этот удар всю силу.

Пистолет выпал из скрюченных пальцев реставратора. Он взвыл, схватился за ушибленное запястье, повернулся и, как-то нелепо подпрыгивая, побежал в сторону автостоянки. Корсак нагнулся за упавшим пистолетом, угодил ногой в радужную лужицу и, проехав скользким ботинком по асфальту, повалился на бок. Падение было сильным, но Корсак не выпустил из рук ни жестяной коробки, ни пистолета, который он умудрился каким-то образом подхватить.

Когда журналист поднялся на ноги, Долгих продолжал бежать по мосту идиотским, подпрыгивающим аллюром и уже успел ускакать довольно далеко, однако Глеб не сомневался, что сможет его догнать. Но тут в дело вмешалась еще одна сила, о существовании которой Глеб в пылу схватки успел позабыть.

Профессор Северин, который до сих пор стоял в сторонке, выполняя данное Глебу обещание, вдруг бросился наперерез реставратору и с разбегу ударил его грудью в плечо. Удар оказался настолько сильным, что Долгих, как тряпичная кукла, перелетел через перила моста и с диким воплем полетел в реку. Через пару мгновений внизу раздался всплеск воды, и вопль стих.

Глеб подбежал к Северину, перегнулся через перила и уставился на черную гладь воды, потревоженную белыми, пенистыми разводами в том месте, куда угодил несчастный реставратор. Некоторое время он смотрел на воду, потом повернулся к Северину и с горечью произнес:

– Что вы наделали, профессор?

Лицо у Северина было бледным и испуганным.

– Глеб, извини, – пролепетал он. – Я…

– Он знал, где Лиза, – сказал Глеб.

– Я понимаю, но я… Я должен был что-то сделать. – Плечи профессора обмякли. Он провел ладонью по щеке и вдруг вперился взглядом в проклятую жестянку, которую Корсак все еще сжимал в пальцах. – Это та самая шкатулка? – зачем-то спросил Северин.

Глеб кивнул.

– Дай ее мне, – мягко попросил Северин и протянул руку. – Пока она у тебя, ты в опасности. Я не хочу, чтобы ты пострадал.

Глеб не пошевелился, лишь наблюдал за профессором пристальным, недобрым взглядом.

– Ну же, Глеб. Отдай! – повторил Северин, повысив голос, и нервно облизнул губы.

Глаза профессора, прикованные к шкатулке, болезненно блестели, на скулах играли желваки. Северин медленно поднял правую руку и направив дуло револьвера Корсаку в живот.

– Ты должен мне ее отдать, Глеб, – тихим, почти грустным голосом проговорил он. – Ты не знаешь, какую опасность она представляет. Пожалуйста, Глеб. Не вынуждай меня стрелять.

– А вы уверены, что ваш револьвер заряжен? – мрачно сказал Глеб.

В глазах Северина мелькнула растерянность.

– А вот мой – точно заряжен, – сказал Глеб тем же мрачным голосом.

Мужчины стояли на мосту друг против друга. Дождь усилился, и холодные струи воды стекали по их волосам на осунувшиеся, побледневшие, напряженные лица. Профессор облизнул мокрые губы.