– Слишком много оружия, вы не находите? – тихо сказал Глеб.

– Да, – хрипло отозвался Северин.

В это мгновение откуда-то снизу, со стороны реки, донесся слабый, сдавленный крик. Северин дернул подбородком в направлении крика, и в ту же секунду рукоять пистолета обрушилась на его седую голову. Бледное лицо его запрокинулось, по длинным, спутанным волосам, смешиваясь с дождевой водой, побежала кровь.

* * *

Шаг… Еще шаг… Дубовые паркетины были так плотно подогнаны друг к другу, что не издавали ни звука.

Еще один шаг…

Стеклянная дверь распахнулась, и Корсак, подталкиваемый в спину широкой, сильной ладонью, вошел – нет, ввалился, едва не споткнувшись о край расписного персидского ковра, – в шикарнейший кабинет. Сидящий за столом человек развернулся вместе с креслом и уставился на Глеба внимательными, немигающими глазами.

– Он чист? – спросил хозяин кабинета.

Верзила, стоявший слева, молча кивнул.

– Хорошо. Оставь нас одних.

Верзила подмигнул Корсаку, повернулся и вышел из кабинета. Хозяин – упитанный человек с лицом злого клоуна – откинулся на спинку кресла.

– Итак, вы здесь, – произнес он, окидывая фигуру Корсака любопытным взглядом. – Несвежая рубашка, съехавший в сторону галстук, грязное пальто… И тем не менее вы здесь. Выходит, вы умнее, чем я предполагал?

– Где Лиза? – угрюмо спросил Корсак.

Долинский протянул руку и взял со стола пачку коричневых сигарилл. Достал одну пухлыми, ухоженными пальцами и прикурил от золотой зажигалки. Небрежно махнул перед лицом рукой, отгоняя дым, и сказал:

– Насчет девушки можете не волноваться, с ней все в порядке. Я дал ей снотворного. Она спит в соседней комнате.

Глеб молча прошел мимо стола и распахнул дверь, ведущую в соседнюю комнату. Долинский ему не препятствовал.

Лиза лежала на диване, свернувшись калачиком и по-детски подложив ладони под щеку. Гибкая, белокурая, хрупкая. Губы ее были слегка приоткрыты. Дышала она ровно и спокойно, даже чему-то улыбалась во сне.

Глеб вернулся в кабинет.

– Убедились? – сказал Долинский. – Ну хорошо, а теперь… – Он протянул руку. – Пожалуйста, отдайте мне шкатулку.

Глеб достал из кармана пальто жестяную коробку, но отдавать Долинскому не спешил.

– Сначала вы мне все расскажете, – угрюмо произнес он.

Долинский немного помедлил, затем опустил руку.

– Магический сеанс с последующим разоблачением? Что ж, извольте. Помощник Брокара, Алексей Бурдаков, приходится мне прадедом по материнской линии. Он завещал своему сыну, моему деду, несколько рецептов. Однако дед и отец оказались настолько глупы, что не обратили на эти рецепты никакого внимания. Я нашел их на чердаке нашего старого дома в Малаховке. В своих записях прадед сообщал, что Брокар спрятал формулу идеального запаха в тайник, а ключ к тайнику зашифровал в картинах. К сожалению, прадед не знал, в каких именно, и поэтому перечислил те из них, которые висели в кабинете Брокара.

– И тогда вы пошли по следу?

Долинский кивнул:

– Да. Я узнал, что одна из картин находится в Питере, вторая – в Руане. Ну а третья… Третья оказалась совсем близко – в Москве. Я позвонил Фаворскому и сказал, что хочу купить картину. Он отказался. Тогда я решил действовать через его бывшую жену Ольгу. Но Фаворский не повелся на ее уговоры. Больше того, он заинтересовался историей картины. Сами понимаете, конкурент мне был ни к чему. Я избавился от него с помощью одного из рецептов прадеда.

– Что за рецепт?

– Формула аромата, который вызывает у человека чувство ужаса. Затрагивается какой-то участок мозга, связанный с прошлым. – Долинский усмехнулся уголком большого рта. – Можно сказать, что Фаворского убили призраки из прошлого. Впрочем, я не особо разбираюсь во всей этой фантастике, а уж в науке и подавно. Я просто заказал изготовление эссенции знакомым химикам и хорошо им заплатил. Результат оказался ошеломляющим. Да вы, кажется, и сами видели… Там, в Питере.

Глеб кивнул.

– В отличие от ядов запах не оставляет в организме никаких следов, – продолжил Долинский. – Человек просто умирает от разрыва сердца. О технической стороне дела я умолчу, поскольку рассказывать о ней слишком утомительно. Кстати, с вашим другом фотографом этот фокус почему-то не сработал. Вместо того чтобы помереть, он просто свихнулся. Не знаю, в чем тут дело, вероятно, концентрация аромата оказалась слишком слабой.

Долинский затянулся сигариллой, выпустил изо рта несколько колечек дыма, затем весело посмотрел на Корсака и продолжил:

– Вы, вероятно, интересуетесь, почему я выбрал вас? Тут все просто. Когда мы играли в карты, вы обмолвились, что дружите с Фаворским. Вот тогда у меня и родился план – подобраться к коллекционеру через вас. Чудак Фаворский передал картину вам. Я и предположить не мог, что все сложится настолько удачно.

– Откуда вы знали, что сделали правильный выбор?

Долинский холодно прищурился:

– Я хорошо знаю таких людей, как вы, Корсак. В жажде наживы они не останавливаются ни перед чем. Вам нужны были деньги, чтобы рассчитаться с долгом. Вы решили, что ухватились за сенсационный материал, и решили погреть руки на смерти друга. Ваше тщеславие и алчность сыграли мне на руку.

– Я мог кому-нибудь проговориться.

– Вы? – Долинский покачал головой. – Исключено. Вы не из тех, кто делится с кем-то своей добычей. Это был ваш материал. Вы бы и отца родного не пощадили, если б он попытался его у вас отнять. Я просто подумал: а почему бы не сделать всю работу вашими руками? Это освобождало от многих издержек. Я мог стоять в стороне и спокойно наблюдать. Иногда поза наблюдателя очень удобна, вы не находите? Правда, начали вы довольно вяло, и понадобилась небольшая встряска, чтобы слегка вас расшевелить.

– Для этого вы послали ко мне своего громилу?

Долинский кивнул:

– Да. К счастью, вы довольно быстро взяли след. Мне оставалось держать вас в поле зрения, только и всего. Хотя, признаюсь, в какой-то момент я засомневался в ваших способностях и решил взять дело в свои руки. Я забрал картину у Дзикевича. А что касается вас, Корсак… – Долинский дернул уголком рта. – Я послал к вам Ольгу, подозревая, что вы все еще питаете к ней слабость. Так сказать, по старой памяти. Но Ольга со своей задачей не справилась, и мне пришлось ее ликвидировать.

– Вы ее убили?

– Задушил – если быть совсем уж точным. Перед тем как уйти со сцены, Ольга познакомила меня с носатым реставратором, и он предложил мне свои услуги в поисках картины.

– А как насчет Амирханова? Он тоже с вами заодно?

– Амирханов? – Долинский слегка нахмурился, словно не сразу вспомнил это имя, потом покачал головой. – Нет. Он играл в свою игру. И до сих пор, наверное, играет. Я никогда не обращал на него внимания. Слишком много чести.