В телеграме было несколько сообщений от Максима, в основном с изумлением о том, как разошелся ее пост, и поздравлениями. Он послал ей несколько ссылок – одна вела на телеграм-канал известной феминистки, в котором та разразилась длинным сообщением о дремучести российской профессиональной сферы, где замалчивается проблема харассмента. Сообщения от Антона Инга открыла с трепетом, а прочитала с внезапным разочарованием – он ни слова не писал про ее пост, только удивлялся, куда она пропала. Инга почувствовала себя оскорбленной. Как и вчера, сегодня ей по-прежнему казалось, что весь мир знает о ее поступке, но если накануне она умирала от страха, то сейчас преисполнилась молодецкой удали, даже всемогущества, и требовала признания.

От матери было несколько пропущенных вызовов и два сообщения, первое: «И когда ты собиралась мне об этом рассказать?» и второе: «Перезвони срочно». Теперь Инга по-настоящему разозлилась. Она тут сражается за свою нормальную жизнь, рискует будущим, а мать, как обычно, печется только о самой себе. Инга привыкла игнорировать материнский эгоизм и с годами, не имея возможности на него повлиять, даже научилась им отчасти восхищаться, но сейчас не выдержала. «Может быть, стоило меня поддержать, а не обвинять в том, что я что-то не рассказала? Я в порядке, спасибо, что поинтересовалась», – написала она и с силой стукнула по экрану пальцем, нажимая на «отправить».

От коллег не было ни одного сообщения. Чат их отдела тоже молчал. Он, правда, и раньше был не слишком оживленным, но поверить в то, что они пропустили ее пост, Инга не могла. Тишина ее, впрочем, не тревожила: так или иначе, через пару часов она окажется в офисе и все узнает. Бурлившая в ней с утра энергия, поддержка в фейсбуке, поздравления Максима, даже эта мелкая стычка с матерью (приятно было в кои-то веки не сдерживать себя) защищали Ингу от мрачных мыслей, образуя вокруг нее магический круг, куда страх не проникал. Она вовремя подхватила закипевшую турку и ловко перелила кофе в кружку.

Когда Инга поднималась в лифте в офис, зазвонил телефон. Неизвестный номер. Инга не любила отвечать незнакомым людям, считая, что, прежде чем созваниваться, ей обязаны написать, но сейчас без колебаний поднесла телефон к уху.

– Инга? – спросил высокий женский голос. – Это вас беспокоит продюсер Маргариты Арефьевой. Меня зовут Татьяна. Вы сейчас можете говорить?

– Могу, – сказала Инга, судорожно пытаясь вспомнить, кто такая Маргарита Арефьева. Какая-то журналистка?

– Маргарита прочитала ваш пост… да что там, мы все прочитали. И она бы очень хотела позвать вас в свою программу. Поговорить об этом. Мы хотим сделать большой выпуск про насилие и женскую дискриминацию, и ваша история станет центральной.

Инга наконец вспомнила – Маргарита Арефьева была популярной ютуб-блогершей. Каждую ее передачу смотрело не меньше миллиона человек.

Двери лифта открылись, и Инга автоматически шагнула на свой этаж, сжимая телефон.

– Это… это очень неожиданно, – наконец пролепетала она. – Мне надо подумать, можно?

– Конечно, можно! Мы не давим и не торопим. Тема деликатная, но очень важная, так что мы готовы подстроиться под вас. Давайте я наберу еще раз через пару дней?

– Давайте, – сказала Инга, глядя на стену перед собой. Она все еще не могла поверить. Арефьева брала интервью у звезд – актеров, рэперов, спортсменов, Инга и сама не раз ее смотрела и поначалу не узнала имя только потому, что не могла и помыслить о таком. Это что же, ее накрасят, посадят на стул в какой-то красивой студии, вокруг будут бегать осветители и звуковики и Арефьева будет брать у нее интервью? От одной мысли Инге стало жарко. Когда она, развалясь на кровати и грызя яблоко, смотрела ютуб, то все эти интервью со звездами казались ей обычным делом, а приглашение туда – не такой уж редкой удачей. Но то звезды, а то она, Инга. Когда она представила, как ее заливает ослепительный свет ламп, а напротив сидит Арефьева, у нее зашлось сердце.

Татьяна в телефоне продолжала что-то говорить, и Инга заставила себя прислушаться.

– …выдающийся поступок. Вы невероятно смелая, и ваше признание может стать тем поворотным моментом, за которым последуют реальные изменения. Я лично очень хочу с вами познакомиться и пожать вам руку. Так вы подумаете? Пожалуйста, соглашайтесь! Маргарита – очень тактичный человек, все будет комфортно и бережно.

– Я подумаю, – повторила Инга.

Ей хотелось согласиться немедленно, но она знала, что такие решения нельзя принимать сгоряча. Тем не менее ее воображение уже захватила эта идея, и Инга не сомневалась, что скажет да.

В офис она входила, придав себе высокомерный и неприступный вид. Все внутри нее пульсировало от возбуждения и предчувствия схватки, от которой Инга не собиралась уклоняться – наоборот, она готовилась броситься в самое пекло.

Отдел встретил ее гробовым молчанием. Пока Инга шла по проходу, они подняли головы и следили за ней глазами.

– Привет! – жизнерадостно поздоровалась Инга и небрежно поставила сумку на стол.

– Привет, – после паузы сказала Алевтина, видимо за всех. Остальные по-прежнему молчали.

Инга села в кресло.

– Ну что вы так на меня смотрите, – рассмеялась она.

Мирошина отвела глаза и принялась перебирать бумажки на столе.

– Ты знаешь почему, – опять после паузы произнесла Алевтина. – Мы все прочитали твой пост.

– И что вы думаете?

– Мы пока не очень понимаем, что сказать…

– Да все мы отлично понимаем! – оборвал ее Галушкин, так резко откинувшись в кресле, что оно заскрипело. – Ты хоть понимаешь, что теперь будет с нами? Ты всех нас подставила!

– Каким образом я вас подставила? – холодно спросила Инга, однако уверенность начала от нее ускользать.

– Они уже объявили, что собирают дисциплинарную комиссию, – сказала Мирошина.

Инга перевела на нее взгляд – Мирошина смотрела на нее пристально и испытующе и была совсем не похожа на себя. Инга никогда прежде не видела на ее лице такого серьезного, сосредоточенного выражения. Впрочем, осуждения в нем не было, и это позволило Инге с вызовом сказать:

– Ну и правильно.

– Это значит, что нас всех будут таскать на эту комиссию. Выяснять, видели ли мы что-нибудь, можем ли подтвердить, какой Бурматов руководитель, какие у нас отношения в отделе. Весь этаж потащат. Они каждого из нас будут проверять, и все из-за тебя.

Галушкин поднял дырокол, а потом свирепо бухнул его на место. Следующим движением он резко передвинул телефон, чтобы выровнять его в параллель с краем стола.

Инга с презрением наблюдала за его манипуляциями.

– А ты из-за чего волнуешься? Или тебе тоже есть что скрывать, как Бурматову?

Галушкин хотел что-то ответить, но Алевтина бросила на него предостерегающий взгляд.

– Где, кстати, сам Бурматов? – продолжила Инга. – Не вижу его в кабинете. Прячется?