Та цепь тверда, где сопряжена

С любовию душа.

У этих стихов такая предыстория. Обручение произошло в мае 1793 г. в Царском Селе. Бабушка-Екатерина придумала для молодежи множество развлечений, в том числе старинную русскую игру в «Плетень», когда юноши и девушки образуют цепь, держась за руки или за ленты, и запутывают друг друга под песню:

Заплетися плетень, заплетися, заплетися!

Завяжися узел, завяжися, завяжися!

Державин пишет в комментариях к стихотворению, что оно написано «на хоровод, называемый “Заплетися плетень”, когда жених и невеста запутались в нем так лентою, что должно было разрезывать оную».

При Дворе тогда господствовали самые поэтические и романтические настроения. Все были уверены, что пара прекрасно подходит друг к другу, — ведь ее выбирала сама Екатерина, что они не могут не полюбить друг друга — страстно и безоглядно. И дети послушно влюбились.

Варвара Головина, ставшая фрейлиной Елизаветы и подругой великокняжеской четы, рассказывает, как весело они жили в Царском Селе. Бабушка-Екатерина не заставляла детей участвовать во всех светских мероприятиях, предоставляла им свободу, и они резвились в свое удовольствие.

Головина вспоминает: «Утром мы всегда гуляли втроем: и муж, и жена одинаково желали меня видеть. Если супруги слегка ссорились между собой, — меня звали быть судьей. Помню, что после одной из их размолвок они приказали мне прийти на следующее утро в семь часов в нижний этаж дворца, в комнаты моего дяди, выходившие в парк. Я отправилась туда в назначенное время. Оба они вышли на террасу. Великий князь влез через окно, велел передать стул, вылез, заставил меня выскочить в окно, — словом, проделал все, чтобы придать обычному делу вид приключения. Они схватили меня за руку, отвели в бывший Эрмитаж[41] в глубину сада, там усадили на стол, и заседание было открыто. Оба говорили одновременно. Приговор состоялся в пользу великой княгини, которая была совершенно права. Великому князю надо было признаться в своей неправоте, что он и сделал. Покончив с серьезным делом, мы очень весело отправились гулять».

Великий князь Александр и Елизавета Алексеевна

К свадьбе Александра и Елизаветы в Царском Селе закончен Александровский дворец. Обрученные охотились на Дудергофских горах, собирали землянику, забирались на вершину Лысой горы, катались на крестьянской телеге, навещали финских колонистов, живших рядом с Царским Селом.

Наверное, Александру и Елизавете казалось, что такая веселая беззаботная жизнь продлится вечно. Если это так, то они забыли, что они живут при Дворе, полном «подводных течений и хищников», которые тем безжалостней, чем беспечней и наивней жертва. И Двор не замедлил напомнить им о себе.

Головина рассказывает: «Удовольствиям не было конца. Императрица старалась сделать Царское Село как можно более приятным. Придумали бегать взапуски на лугу перед дворцом. Составилось два лагеря: Александра и Константина, различавшиеся с помощью розового и голубого флагов с серебряными, вышитыми на них инициалами. Как и полагалось, я принадлежала к лагерю Александра. Императрица и лица, не игравшие, сидели на скамейке против аллеи, окаймлявшей луг. Прежде чем пуститься бежать, великая княгиня Елизавета вешала свою шляпу на флаг. Она едва касалась земли, до того была легка; воздух играл ее волосами. Она опережала всех дам. Ею любовались и не могли достаточно наглядеться на нее.

Эти игры нравились всем, и в них охотно принимали участие… Князь Платон Зубов принимал участие в играх. Грация и прелесть великой княгини Елизаветы производили на него сильное впечатление. Как-то вечером, во время игры, к нам подошел великий князь Александр, взял меня и великую княгиню за руки и сказал:

— Зубов влюблен в мою жену.

Эти слова, произнесенные в ее присутствии, очень огорчили меня. Я сказала, что для такой мысли не может быть никаких оснований, и прибавила, что, если Зубов способен на подобное сумасшествие, следовало бы его презирать и не обращать на то ни малейшего внимания. Но было слишком поздно: эти злосчастные слова уже задели сердце великой княгини. Она была сконфужена, а я чувствовала себя несчастной и пребывала в беспокойстве: ничто не может быть более бесполезно и опасно, чем дать заметить молодой женщине чувство, которое должно непременно ее оскорбить. Чистота и благородство души не позволят ей его заметить, но удивление сменится неловкостью, которую можно истолковать в неблагоприятном для нее смысле».

Об этом происшествии доложили Павлу. Он пришел в бешенство. Екатерина также узнала о «шалостях» своего фаворита и выставила его из Царского Села. Но на отношения Александра и Елизаветы легла тень. Александр, много лет находившийся «между двух огней», между Екатериной и Павлом, поневоле стал недоверчивым и всегда подозревал худшее. Лето их любви с Елизаветой кончилось. Наступила осень — преждевременная и с каждым днем все более холодная и ненастная.

А тем временем в ближнем окружении России начинается смута. В Польше еще сохраняются традиции средневекового парламента, само ее название Речь Посполитая означало в переводе на русский Польская республика, вся полнота власти принадлежала сейму, т. е. польской шляхте. Выборный король исполнял в основном административные функции, таков идеал. В реальности же в начале XVIII в. большинство сеймов заканчивались безрезультатно: любой закон должен приниматься единогласно, а шляхта никак не могла прийти к согласию. Право это назвалось правом Liberum veto — свободного запрета, и было введено для того, чтобы любой депутат сейма мог остановить попытки короля присвоить себе единоличную власть, для этого ему достаточно заявить на сейме «nie pozwalam» — «не разрешаю». Кроме того, шляхта имела полное право восставать на короля с оружием, оставаясь при этом в рамках закона. Понятно, что такие условия создавали большой простор для интриг и подкупа. Только ставленник (и один из первых любовников) Екатерины — Станислав Август Понятовский, последний король польский и великий князь литовский, смог добиться от шляхты принятия решений, причем таких, которые были бы выгодны ему. Понятовского поддерживала не только императрица, но и очень влиятельная семья Чарторыйских.

Проблема Речи Посполитой — это не только внутреннее неустройство и произвол шляхты и магнатов — она очень удобное яблоко раздора для великих держав XVIII в.: Франции, Англии, Австрии, Пруссии и Российской империи. Три из этих государств непосредственно граничили с Польшей, для остальных она периодически становилась «зоной интересов». В XVI в. будущий король Франции Генрих III из рода Валуа избран польским королем (1573–1574 гг.), позже польский король Станислав Лещинской стал тестем короля Франции Людовика XV.

В 1716 г., после Полтавской победы, Россия установила протекторат над Польшей, и отныне ни одно решение сейма не могло