— Садитесь, пожалуйста.

Молодые люди сели рядышком на скамейку.

— Меня зовут Валерия! — представилась девушка.

— Георгий!

— Очень приятно. Некоторые соседи на кладбище ссорятся… — начала Валерий и смущенно засмеялась, — ну пока они еще не в земле. Я уживчивая, вы не беспокойтесь!

Помолчали.

— Вы верите в загробную жизнь? — спросил Гоша.

Валерия кивнула.

— Только в нее и верю.

Сзади к ним подошел восточный человек.

— Слушай, это твоя могила? — обратился он к Гоголеву. — Ты не хочешь со мной поменяться? Моя могила лучше твоей!

— Я меняться не хочу! — резко ответил Гоша. Лирическое настроение было испорчено.

— Слушай, я же тебе говорю, моя могила лучше! Почему же ты меняться не хочешь? Я тройной обмен делал по договоренности, чтоб ее получить!

— Оставьте нас, пожалуйста! — попросила Валерия восточного человека.

— Все меняются! Почему вы не хотите? — Он с интересом уставился на парочку. В его глазах мелькнула догадка. — Я все понял! Хотите объединить свои могилы! Верно, да?

Валерия вспыхнула, как будто ее уличили в чем-то постыдном. Смущение девушки передалось Гоше. А уж от его волнения Валерию стала колотить дрожь. Давно Гоголев не испытывал таких сильных чувств.

Серафим Терентьевич с букетом роз зашел в отель «Савой». Ему повезло, он сразу увидел Ингу — на ее обычном месте у зеркала. Инга тоже заметила американского гусара. И просияла.

Дедушка не сомневался, что это отнюдь не обычная профессиональная приветливость, а нечто совсем другое.

Инга чмокнула Гоголева в щеку.

— Ты познакомился с моей квартирной хозяйкой? — По обескураженному виду джентльмена она поняла, что так оно и было. И засмеялась. — Она отказала мне от дома. У нас с ней разные вкусы. Хозяйка не любит мужчин. А я — люблю.

Серафим Терентьевич тоже засмеялся.

— Где же ты теперь живешь?

Инга беззаботно пожала плечами:

— Нигде.

Они появились дома у Гоголевых ночью, когда все уже спали. Зоя Сергеевна с Денисом Ильичом раскинулись на широченной тахте в большой комнате, Гоша, свернувшийся в позе эмбриона, в маленькой.

Денис Ильич пробудился и отправился в пижаме и спадающих с ног тапках в комнату для джентльменов.

Он открыл дверь в коридор и ослеп от яркого света и красоты Инги.

Растерянный толстый дядя в пижаме вызвал у них смех. А Денис Ильич прошипел одно слово:

— Ужас! — И, забыв о своих намерениях, вернулся на тахту к Зое Сергеевне.

— Что случилось? — встревожилась его подруга.

— Старикашка притащил молодую девку! — трагическим голосом произнес Денис Ильич.

«Завидует!» — кольнуло Зою Сергеевну.

— Седина в бороду, бес — в ребро!

Гоша сонно заморгал, увидев перед собой дедушку с красоткой, и от смущения натянул одеяло до подбородка.

— Инга, это мой правнук Георгий! — представил его Серафим Терентьевич.

Инга засмеялась:

— Если мы с тобой поженимся, я буду его прабабушкой?

Переливчатый смех красавицы привел Дениса Ильича в ярость.

— Почему с нами в квартире должен жить прадед твоего покойного мужа со своей любовницей?

Зоя Сергеевна зевнула:

— Потому что им больше негде жить.

— Что они там делают втроем? Это безнравственно!

Денис Ильич бросился на диван и придавил голову подушкой — только бы ничего не слышать! Как в могиле.

Напрасно бедный Денис Ильич подозревал веселую компанию в разных непотребствах.

Гоша со своими постельными принадлежностями отправился на кухню, Инга проводила его взглядом:

— Он у тебя симпатичный!

Серафим Терентьевич заулыбался от гордости:

— Я рад, что ты это заметила!

Наверно, был какой-то государственный праздник — до кладбища долетала радостная, торжественная музыка, не вполне приличествующая случаю. В это весеннее утро кладбище жило своей особенной жизнью. Никто никого не хоронил. Умиротворенные покойники ухаживали за своими могилками и вели с соседями несуетные беседы.

Ветер донес колокольный звон.

Гоша и Валерия разом перестали возиться со своими цветочками и умиленно посмотрели друг на друга.

— Георгий! — Валерия светилась, словно у нее внутри зажглась лампочка. — Правда ведь, мы с вами ближе к Богу, чем все остальные люди?

— Валерия! — в тон ей отвечал Гоголев. — Мы с вами между небом и землей!

— Мы плаваем в воздухе. Летаем, взявшись за руки!

Валерия слегка улыбалась. Она смотрела в сторону Гоши, но взгляд ее проникал сквозь него и терялся в пространстве…

В эту минуту никого из покойников не удивило бы, если б директор кладбища Мешков появился, скажем, на воздушном шаре. Напротив, то, что он бежал, выпятив вперед брюхо (будто проглотил целиком два арбуза), некрасиво вскидывая ноги, покоробило завсегдатаев кладбища.

— Беда! — закричал Мешков издалека своим дребезжащим, трескучим голосом. — Катастрофа!

Покойники привставали в едином порыве, взволнованные.

— Товарищи! — задохнулся Мешков. — Кладбище закрывают!

— Конец света!

— Мы будем жаловаться!

— Самому Господу Богу!

— Кладбище — это не керосиновая лавка!

— Моральное преступление! И уголовное!

— Это святотатство!

— Нам нужны новые кладбища! Много кладбищ!

— Мы должны всю страну превратить в кладбище!

— Как они объясняют свое бесчинство?

Мешков отдышался.

— Вместо кладбища они хотят разбить стадион!

От возмущения покойники потеряли дар речи.

— Светопреставление!

— Апокалипсис!

— Товарищи покойники, дожили!

— Это плевок не только в наших предков, но и в потомков!

— Они будут гонять в футбол нашими черепами!

— Собираем подписи протеста! Подпишутся все покойники! И их родственники!

— Есть у нас покойники со связями?

— Иванидзе!

— Но у него теперь связи там… В высших сферах!

— Преставился? Счастливчик! Он на нашем кладбище лежит?

— В том-то и дело, что нет! Ему не нашлось места!

— Эх, теперь у него такие связи! Моральная поддержка покойников очень помогла Мешкову. Он вновь обрел уверенность в себе.