Предполагается, что мы, будучи полноценными членами общества, должны вести себя «хладнокровно» в наших повседневных взаимодействиях с окружающими, подстраивая наши чувства под текущую выполняемую задачу. Когда мы разговариваем с кем-то, с кем не чувствуем себя в полной безопасности, наш внутренний социальный редактор включает режим тревоги и наша бдительность повышается. Совсем иначе происходит, когда мы пишем. Если попросить своего внутреннего редактора оставить вас ненадолго одного, то всплывает то, о существовании чего вы могли и не подозревать. Вы можете войти в некое подобие транса, дав своему подсознанию раскрыться с помощью ручки или клавиатуры. Вы можете связать две части мозга, о которых писалось выше, не переживая о том, как это будет воспринято.

Деревянная ложка на кухонном столе может пробудить воспоминания о том, как вы готовили томатный соус вместе со своей бабушкой – либо про то, как вас били в детстве. Чайник, который передавался из поколения в поколение, может отправить вас в глубины вашего разума, напомнив о погибших близких или семейном отпуске, во время которого любовь перемежалась со ссорами. Каждый новый образ навевает очередное воспоминание, из которого рождается новый абзац. Все, что появится на бумаге, будет выражением ваших индивидуальных ассоциаций.

Мои пациенты зачастую приносят записки и рисунки о воспоминаниях, которые они пока не готовы обсуждать. Прочитать их содержимое вслух для них было бы перебором, однако они хотят, чтобы я знал, с чем им приходится бороться. Я хвалю их за то, что они набрались смелости порыться у себя в душе и доверить мне то, что им удалось там отыскать. На основе полученной информации я строю план дальнейшего лечения – так, например, она может помочь мне решить, включить ли в лечение соматическое переживание, нейробиологическую обратную связь или ДПДГ.

Насколько мне известно, первая систематическая проверка возможности исцеления психологической травмы с помощью слов была проведена в 1986 году, когда Джеймс Пеннебейкер из Техасского университета в Остине превратил свое вводное занятие по психологии в эксперимент. Первым делом Пеннебейкер отдал дань уважения психологическому сдерживанию, склонности человека держать все в себе, которую он назвал связующим элементом цивилизации (13). Вместе с тем он считал, что людям приходится расплачиваться, когда они пытаются не думать о какой-то очевидной серьезной проблеме.

Он попросил своих студентов выбрать какое-то глубоко личное переживание, которое связано для них со стрессом или психологической травмой. Затем он разделил весь курс на три группы: одна должна была написать о том, что происходит в их жизни в настоящий момент; второй предлагалось описать подробности травмирующего или стрессового события, в то время как третья должна была рассказать про факты пережитого события, связанные с ним чувства и эмоции, а также про то влияние, которое, как им кажется, это событие оказало на их жизнь. В течение следующих четырех дней каждый из студентов по пятнадцать минут писал, сидя в одиночку в небольшом огороженном пространстве.

Студенты отнеслись к этому исследованию крайне серьезно; многие из них поделились секретами, о которых никому прежде не рассказывали. Кое-кто плакал, пока писал, и многие признались помощникам лектора, что они зациклились на этих своих переживаниях. Из двухсот участников шестьдесят пять написали про детскую травму. Хотя самой популярной темой и была смерть близкого, двадцать два процента женщин и десять процентов мужчин сообщили о полученной до семнадцатилетнего возраста сексуальной травме.

Исследователи расспросили студентов про их здоровье и были удивлены тому, как часто студенты сообщали о серьезных и незначительных проблемах со здоровьем: они рассказывали про рак, высокое давление, угри, грипп, головные боли и боли в ушах (14). Те, кто сообщил о травмирующем сексуальном опыте в детстве, за предыдущий год провели в больнице в среднем 1,7 дня – почти в два раза больше, чем остальные.

Затем исследователи сравнили, сколько раз участники обращались за помощью в университетский медпункт за месяц, предшествовавший исследованию, и сколько раз за месяц после него. Группе, написавшей и про факты, и про эмоции, связанные с их травмами, этот эксперимент явно принес больше всего пользы: по сравнению с двумя другими группами количество визитов к врачу у них снизилось на пятьдесят процентов. Когда они описали свои самые сокровенные мысли и чувства о пережитой травме, у них улучшилось настроение и физическое здоровье, они стали более оптимистичными.

Когда же самих студентов попросили оценить исследование, они сосредоточились на том, как оно помогло им лучше понять себя: «Я задумался о том, что тогда чувствовал. Я никогда прежде не задумывался, как это на мне отразилось». «Мне пришлось задуматься и разобраться со своим прошлым. Это исследование принесло мне душевный покой. Написав про свои эмоции и чувства, я смог понять, какие чувства и почему я испытывал» (15).

В своем следующем исследовании Пеннебейкер попросил половину группы из семидесяти двух студентов рассказать под запись про самое неприятное событие из своей жизни; другая половина делилась своими планами на день. Пока они говорили, исследователи отслеживали их физические реакции: кровяное давление, пульс, мышечное напряжение и температуру ладоней (16). Это исследование дало схожий результат: у тех, кто позволил себе прочувствовать собственные эмоции, наблюдались значительные физиологические изменения, как мгновенные, так и долгосрочные. Во время их исповеди у них увеличилось давление, пульс и другие вегетативные функции, однако по окончании процедуры уровень их возбуждения был ниже, чем перед ее началом. Снижение кровяного давления наблюдалось даже спустя полтора месяца после окончания эксперимента.

Тот факт, что вызывающие стресс переживания – будь то из-за развода, итоговых экзаменов или чувства одиночества – негативно сказываются на работе иммунной системы, на данный момент является общепризнанным, однако во время проведения Пеннебейкером его исследований он вызывал огромное количество споров. Используя его методологию, группа исследователей из медицинского колледжа при Университете штата Огайо сравнила две группы студентов, одна из которых писала про пережитую психологическую травму, а другая – на какую-то отстраненную тему (17). И снова, те, кто написал про свою травму, стали реже обращаться за медицинской помощью, и улучшение их физического здоровья согласовывалось с улучшенной иммунной функцией, которая оценивалась по активности Т-лимфоцитов (так называемые «естественные киллеры»[53]) и другим иммунным маркерам в крови. Этот эффект был наиболее заметным сразу же после эксперимента, однако по-прежнему отслеживался спустя полтора месяца. Подобные эксперименты по всему миру с участием школьников, студентов-медиков, обитателей домов престарелых, заключенных в тюрьмах строгого режима, больных артритом, новоиспеченных матерей и жертв изнасилований раз за разом демонстрируют, что физическое и психическое здоровье улучшается, когда человеку предоставляется возможность написать про неприятные события из прошлого.