— Надо бы еще пистолет подсунуть. Только как через границу провезешь? — с улыбкой добавил Сергеич.

* * *

Из большого интервью Столбова:

Что вы считаете главным для политика?

Вы читали Плутарха?

Журналистка взглянула на Столбова с легким изумлением.

Зря не читали. Во-первых, легко, интересно и понятно. А во-вторых, Плутарх — базовые знания по античной истории, которые в старой России знал каждый гимназист. Хотя бы фильм «Триста спартанцев» смотрели? Значит, поймете. Чтобы показать гражданскую сознательность спартанцев, Плутарх рассказывает такую историю. Когда царь Леонид закончил отбор в свой отряд смертников, один из воинов, которого не взяли, шел по улице и смеялся. Его спросил чужеземец: «Чему ты радуешься, ведь тебя не взяли в герои?» — «А я радуюсь, — ответил спартанец, — тому, что думал, будто я самый сильный и смелый, но в Спарте нашлось триста человек храбрее, чем я».

Вот и для политика главное знать, что есть другие люди, которые его сильнее. Хуже нет для страны, когда какой-то отец народа правил-правил, потом умер, и народ чешет в затылке — что делать. Поэтому моя мечта когда-нибудь проиграть выборы тому, кто любит Россию больше, чем я.

* * *

— Правда я умница, что посоветовала тебе сделать Шенген? — спросила Татьяна.

— Правда, правда.

— Видишь, я умница. А ты обещал устроить цирк!

— А что это будет за цирк, так еще и не рассказал! — не столько обижаясь, сколько имитируя обиду, сказала Таня.

Столбов посмотрел на нее с легкой хитрецой, как на ребенка: мол, будет вам и белка, будет и свисток. Только потерпите.

— Кофе тебе варить не буду! — Татьяна надула губы.

— Ох, напугала. Ладно, в двух словах. Вспомнил я принцип товарищей большевиков. И решил ему последовать. Принцип для заграничного употребления, ну, так мы как раз за границей.

— Какой принцип? Прокатиться в пломбированном вагоне или отдать немцам половину России по Брестскому миру?

— Не. Все будет проще. Никаких тайных дипломатических игрищ. Только открытая дипломатия! Да вот мы, кстати, и приехали. Ого! Действительно озеро и розы!

Кроме роз на берегу стоял симпатичный двухэтажный отель, увитый хмелем, виноградом и прочими любителями цепляться за стены. Такое местечко идеально подходило для тайных романтических встреч. Или столь же тайных, но совсем не романтических заговоров и интриг.

Правда, в это туманное и теплое германское утро возле отеля ощущалась суета. Вдоль шоссе выстроился десяток автомобилей, были тут и легковушки, и микроавтобусы. Возле них прохаживались люди, кто в костюмах, кто в кожаных репортерских разгрузках. Кто-то вытащил аппаратуру и прилаживал ее на штативы, а кто-то уже снимал сентиментальный пейзаж.

Дельно прохаживались ведущие — самые что ни есть знакомые физиономии центральных каналов.

Когда подъехал Столбов, журналисткой братии прибавилось — кто-то сел на хвост самому популярному политику России прямо в аэропорту. Репортеры выскакивали на дорогу с энергией десанта, прибывшего на поле битвы. Кроме русского говорка слышалась английская и немецкая речь.

Столбов, несмотря на вечерне-ночное путешествия с Урала в центр Европы, был бодр и весел — подремал за два часа езды по нетряскому немецкому автобану и выпил двойной эспрессо на автозаправке. Он вышел из машины, приветствовал журналистов и направился к воротам отеля.

Репортеры потянулись следом. Среди них сновало несколько молодых людей, они давали шепотом злые, торопливые указания. Столбов улыбнулся им тоже, как приветствуют знакомого канюка или койота.

В воротах ждали двое — знакомый мистер Джефферсон и незнакомый господин в костюме. Они приветствовали Столбова, предложили пройти.

Но Столбов остановился и обернулся к бегущим следом журналистам.

— Уважаемые господа, — сказал он громко, да так, чтобы слышали все присутствующие. — По имеющимся у меня сведениям, в отеле меня ждет заместитель директора Центрального разведывательного управления США мистер Стивен Каппес. — Сделал минутную паузу, позволил репортерскому табунку себя догнать, расположиться полукругом, прицелиться. Продолжил: — Насколько я понимаю, я приглашен для того, чтобы изложить свое видение американо-российских отношений и рассказать о принципах внешней политики России после победы партии «Вера». Кроме того, программа встречи включала конфиденциальные гарантии сохранения моей зарубежной собственности в случае, если бы встал вопрос о моей политической эмиграции. Определенная стандартность этого предложения позволяет мне говорить о том, что многие российские политики и государственные деятели регулярно договаривались об аналогичных гарантиях: они уважают американские интересы, а США не раскрывает данные об их собственности на Каймановых островах.

Татьяна быстро переводила на английский.

— Но я вижу две проблемы. Первая: лично у меня пока что нет ни зарубежных счетов, ни акций, ни недвижимости. Пардон, вру — есть земельный участок в Крыму, на Фиоленте. Но я Крым зарубежьем не считаю, да и насчет этой собственности, если что, договорюсь с Януковичем без посредничества ЦРУ. Сам же я еще не выслужился перед Вашингтоном, чтобы мне подарили недвижимость за счет Белого дома.

Распорядители-кураторы слушали Столбова с напряженностью степных сурков возле норы. Потом, не сговариваясь, выхватили мобилы и начали куда-то интенсивно звонить.

— Вторая проблема, — продолжил Столбов. — Я не считаю нужным связывать себя тайными договоренностями даже с такой уважаемой структурой, как американское правительство. Нет, в том, что касается борьбы с мировым терроризмом, или если мы просто станем военными союзниками, темы для тайных переговоров найдутся. Но, как я понял, сегодня речь шла исключительно об общих политических принципах. И вот здесь, уважаемые господа американские партнеры, у меня никаких тайн нет. Поэтому вот мое предложение! — Столбов на несколько секунд приостановился, позволив Тане перевести. — Если администрация отеля разрешит журналистам присутствовать в холле, переговоры пройдут там. Если нет — я приглашаю мистера Каппеса выйти за территорию отеля, но в любом случае я готов засвидетельствовать свое уважение американскому народу только публично, в присутствии СМИ.

Татьяна перевела. Лица американцев не то чтобы изменились — все же профессионалы высшего уровня, но хоть на миг можно было прочесть шок возмущенного раздражения.

Если американцы сдержались, то представители Боброва — нет. Они принялись носиться среди журналистов, как овчарки в овечьей отаре. До Татьяны доносились раздраженные приказы типа «Выключить камеры! Все, сворачиваем, быстро уезжаем!» Продолжая пастушью аналогию, репортеры упирались, брыкались и на приказ не реагировали. Слышались возгласы: «Пусть начальство скажет». К машинам потянулись лишь две-три съемочные группы.

«По московскому времени сейчас утро, самый пик новостных программ, — подумала Таня. — Значит, все идет в прямой эфир».