Глэдис смотрела на его диковинные пассы и изо всех сил сдерживалась, чтобы не качать головой. Он работал параллельно линиям силы, а не прямо по ним, и на уровне, который лично она ни за что бы не выбрала. Впрочем, Лен тоже всегда все делал на свой диковинный манер, с нежностью вспомнила она, и у него почти всегда получалось. И этот такой же. Его пассы — с некоторой помощью Джимбо — вызвали возмущение в воздухе над головой. Глэдис вздохнула. Ей были видны лишь тоненькие, изящные белые завитки. Это тоже напомнило ей Лена. Но было ясно, что Верховный глава — пусть и всего на несколько мгновений — увидел, что хотел. Он развернулся к ней, лицо исказила гримаса гнева и благоговения.

— Что это? Что ты сделала? Великий умирает! Что сделало с нами Иномирье?!

— Ничего. Мы ничего не делали. Погоди, я сейчас объясню.

И Глэдис спокойно и печально прошла в ворота и повернула туда, куда показывал Гугон, — на проселок с глубокими колеями. Глава поспешил за ней. Гугон с грохотом захлопнул ворота и снова зашагал вперед.

— Тебе придется многое объяснить, женщина! — пропыхтел Верховный глава, нагоняя Глэдис в облаке пыли из-под копыт Гугона. — Великий — и вся Пентархия — захлебывается отравой из твоего мира! А ты говоришь, вы не виноваты!

— Этого я не говорила, — возразила Глэдис. — Свою вину я признаю. Знала бы я — предприняла бы что-нибудь раньше. Остается надеяться, что еще не поздно — теперь, когда мы все знаем. Беда в том, что все это длится уже несколько веков, с тех самых пор, как кудесники в этой вашей карманной вселенной — вы ведь ее Арт называете? — заметили, что у нашего мира полно идей, которых нет у них. Наверное, сначала они просто наблюдали и копировали то, что видели. Но потом у них появилась мысль, что можно заставлять нас генерировать им идеи. Если они причиняли нам неудобства или обманом вовлекали в войну либо заставляли искать выход из какого-то положения, мы брались за дело и изобретали то и се, чтобы выпутаться. А они забирали изобретения и идеи и спускали их сюда, чтобы ими пользовались в вашем мире. Сдается мне, местные получают от нас все, от парового двигателя до волшебства и пенициллина, и это тянется уже много лет. И разумеется, все это оправдывали тем, что жители Иномирья будто бы не совсем люди.

Лицо у Верховного главы так и вспыхнуло.

— Это, несомненно, так, — сказал он. — То есть… мы действительно привыкли полагаться на Иномирье и побуждали его разрабатывать методы удовлетворения потребностей Пентархии. Однако я заверяю тебя, что все это было поставлено на сугубо научную основу и все эксперименты тщательнейшим образом контролировались. С самого начала мы понимали, что все, что мы берем в твоей вселенной, следует уравновешивать вкладом с нашей стороны. Я всегда относился к этому с особым вниманием. Я взял себе за правило внедрять в Иномирье людей из Арта, чье реальное физическое присутствие…

— Ага, я догадываюсь, — сухо ответила Глэдис. — И они на тебя шпионили. И переправляли сюда идеи. Чем вы только думали? Вредят вам именно идеи. Вот волшебство — оно же в основном из идей и состоит, сильнее идей ничего на свете нет! А вы берете идеи, в основном именно волшебные, так много, что они просто рекой текут в ваш мир, а нам взамен ни единой мыслишки не подкинули! А теперь удивляетесь, почему это моря у вас поднимаются и почва отравлена!

— Одну идею мы вам точно вернули, — возразил Верховный глава. — Я лично руководил работами над тем, чтобы такая же ситуация сложилась и в вашем мире.

— Чтобы потом поучиться — как вы думали — на том, у чего совсем другая природа и другие причины, — сказала Глэдис. — То, что вы сделали с моим миром, — физическое, и вам это не поможет, что бы мы ни делали. На то, чтобы уравновесить одну-единственную идею, нужно шут знает сколько физических тонн… — Она осеклась и задумалась, на лице собрались мрачные морщины. — О Великая Мать! — (Верховному главе подумалось, что это молитва). — О Великая Мать! Если никому из вас это еще не приходило в голову, значит я только что скормила вашему миру очередную дозу отравы. Будем надеяться, кто-то да додумался.

— Мне… — начал было Верховный глава — и умолк. Он не верил ни одному ее слову. Вся доктрина Арта, основанная на физических принципах, была на его стороне — а не на ее. И у Арта все получалось. То есть пока шесть чужестранных ведьм не прилетели туда в заблудившейся ракете, зло подумал Глава. — Полагаю, мадам, вы имели отношение к недавнему вторжению в Арт.

— Ну так надо же было что-то делать, — отозвалась Глэдис. — А ты что думал — мы будем сидеть сложа руки, пока вы шутки шутите с нашим климатом?

«Еще имеет наглость признаваться! — подумал Глава. — Господа присяжные, я все сказал!»

Он весь кипел от гнева, все сильнее и сильнее, однако совладал с собой и обуздал свои чувства. Тем временем Гугон свернул на другую дорожку — мощеную и уже без кустов по обочинам. Верховный глава сразу узнал дорожку в священную рощу Богини. До самой рощи — небольшого березнячка с нежно шелестевшей листвой — оставалось всего ярдов сто. Какое отрадное зрелище, подумал Глава, впервые по-настоящему повеяло домом! Скоро он избавится от этого создания. Он поглядел на него — существо топало рядом на своих немыслимых меховых ногах, заляпанных зеленью и грязью, и гремело бусами — и немного потешился мыслями, куда он его пошлет. Куда-нибудь в Северный Треньен, где ревут белые медведи. Там ему самое место. И эфирного лемура туда же.

До березнячка они дошли в молчании. Гугон при их приближении попятился в сторону.

— Я туда ни ногой, — провозгласил он. — Сыт богами по горло.

— Конечно-конечно, солнышко, — сказала Глэдис. — Боги привлекли тебя к делу только потому, что ты под руку попался. Наверное, им было досадно, что ничего лучше не нашлось.

Кентавр поглядел на нее исподлобья.

— Но все равно спасибо, — закончила она.

Гугон закряхтел. Взвилась пыль, зацокали копыта, и он умчался по дорожке.

— Ну вот и все, — сказала Глэдис. — Надеюсь, твой альтернативный способ добраться до царя сработает, иначе у богов на нас будет такой зуб, что мало не покажется.

Верховный глава зашагал между деревьев.

— Все очень просто, — объяснил он. — Богиня позволяет перемещаться между своими рощами, а у царя близ Ладлина есть Царская роща. Однако для путешествия из рощи в рощу нужны силы по крайней мере двух практикующих магов.

— А-а, — сказала Глэдис, обращаясь к Джимбо, и взяла его на руки. — Так я и знала, что мы ему зачем-то нужны.

Среди берез журчал источник, стекая в замшелую каменную чашу.

— Красота, — пробормотала Глэдис. — Мир и покой. И никаких финтифлюшек.

Первобытчина, подумал Верховный глава. Чаша треснутая, вся во мху.

— Я сейчас внушу тебе свои воспоминания о Царской роще, — сказал он, — и ты силой воли перенесешь нас туда. Сумеешь?

— Да уж как-нибудь, — отозвалась Глэдис.

Верховный глава улыбнулся и представил себе Царскую рощу — профессионально, в подробностях: не чета здешней — прекрасная ухоженная трава, мраморная чаша со статуей, величественные деревья. Глэдис сразу ухватила картину и удержала ее. Иногда работать с этим созданием сущее удовольствие, подумал Глава. Снова улыбнулся и резко пожелал ей оказаться в морозной роще далеко на севере.