– Я не вижу разницы между мертвыми и живыми, – вмешался бывший Главный.

– Ну, потому что вы – мертвый! – не выдержал я.

Бывший вздрогнул:

– Я горжусь, что я – мертвый! Живые – это ненадолго…

– Так вот и оставьте нас в покое ненадолго.

Акимуд явно наслаждался нашим спором.

– Тебе идет быть революционером, – сказал мне Акимуд.

Тут в дверь вошел Славик. Он повзрослел. К тому времени он уже командовал всем молодежным движением мертвых.

– Опять живые бунтуют, – с раздражением сказал юный политик. – А вот он этому бесконечно рад! – Славик кивнул в мою сторону.

– Ребята, – сказал Акимуд, – я предлагаю создать Великую Россию по модели Ирана. Тогда здесь пригодятся и живые, и мертвые.

– Неужели у нас нет своих собственных моделей? – не понял Славик.

– Съезди в Иран, – сказал мне Акимуд. – Есть к чему приглядеться.

Это прозвучало как приказ и как предостережение. – Ника, – сказал я, – отправь мертвых в могилы.

– Несвоевременная мысль, – нахмурился Акимуд.

140.0

<ПОБЕДА БЕЗ ПОБЕДИТЕЛЯ>

– Мы теряем человека! – рассуждал Посол в Архангельском, когда мы пили чай с жирным тортом. – Вы скоро, ребята, отмените футбол как неполиткорректную игру.

Наш телевизор показывает скуку. Ну, хорошо, еще в России есть на что посмотреть. Или в Нигерии – там кипят страсти. А все остальное – тоска!

– Футбол фиг отменишь, – дернулся Славик.

– Так вы за кого? – недоумевал Главный.

– Я? За бурю эмоций! Я – за театр страстей! Вы становитесь бездарными актерами! Войну отмели как праздник!

– Неправда! – раздалось в дверях.

В зал входил Самсон-Самсон, который, судя по всему, держался здесь как дома.

– Садись, душегуб! – приветствовал его Акимуд.

– Чего ты хочешь? Вернуть кровожадность? – поинтересовался я.

– Ой! Ой! Ой! – запричитал Самсон-Самсон.

В эту секунду в кабинет с зелеными обоями в полоску проскользнула Зяблик и, пока Самсон-Самсон причитал, подняв лицо к потолку, подошла к нему и изо всех сил залепила писателю пощечину. Пощечина вышла на редкость звонкой. Голова Самсона качнулась вправо – и он получил еще одну пощечину в правую щеку. Он вцепился руками в подлокотники кресла, хотел привстать, но Зяблик еще раз ударила его, на этот раз по носу. Из носа Самсона потекла кровь.

– Я бы тебя убила, да не хочу, чтобы ты бегал и кривлялся тут мертвецом. Как он. – Она кивнула на Главного.

Зяблик плюнула Самсону в рожу и пошла к двери.

– Извините, что нарушила вашу беседу, – кивнула она на ходу Акимуду.

– Я это так не оставлю! – вскочил Самсон с кресла с горящими щеками. – Я буду жаловаться! Я вам напишу! – обратился он к Акимуду.

– Поздно! – сказал Акимуд. – Ваш нынешний бог – дипломат… Поздно! Она победила!.. Утритесь! – Он протянул коробку с салфетками.

Самсон-Самсон обиженно утерся.

– Какой главный праздник России? – хитро спросил Акимуд у присутствующих.

– День Победы! – выкрикнул Главный.

Посол поморщился:

– Одно лицемерие!

– День Победы свят и неприкосновенен для критики, как в христианской догматике Святой Дух, – твердо сказал Главный. – Это праздник силы русского духа, всемирного торжества России над воинством зла.

Посол, помолчав, сказал:

– Скажу по секрету, без Сталина Россия не победила бы Гитлера. Нужна была тренировка тридцать седьмого года, чтобы так смело бросать под немецкие танки миллионы солдат, создать живой щит обороны, а затем живой меч победы.

«Рассуждает, как Куроедов», – подумал я и сказал:

– Для меня лично День Победы, – улыбнулся я, – исторический перевал европейской истории человека.

В сорок пятом году закончилась история войн.

– То есть?

– До тех пор войны считались естественным времяпрепровождением человека наряду с другими занятиями. Критика войны со стороны пацифистов была явлением маргинальным и слабовольным. Мужчина-воин был общественной и гендерной моделью. Ужас Второй мировой войны превзошел все ожидания, полностью уничтожил положительный образ войны как явления. Ты допустил эту войну, а теперь удивляешься, что войны вызывают аллергию.

– Это не я.

– А кто?

– Ну, хорошо! Я люблю военных! – закричал Акимуд.

– Я тоже, – промолвил поверженный Самсон.

– Праздник Победы я рассматриваю со смешанным чувством, – сказал я Послу. – По всему городу расклеены плакаты с героем-победителем: добродушным пареньком славянской наружности, улыбчивым, без особых происков интеллекта. Такому пареньку в Европе сороковых годов только крутить головой в каске и удивляться невиданным порядкам в перерыве между стрельбой.

– Боже! – воскликнул Самсон-Самсон, всасывая в себя кровавые сопли. – И я когда-то считал его своим учителем. Да вы – тряпка!

– Вот что я хочу, – сказал я, не слушая показного душегуба. – Я хочу поговорить со Сталиным. Может, это единственный человек, с кем мне было бы интересно поговорить. Если все мыслители и главные писатели искали смысл жизни, а ты, Ника, – ее воплощенный смысл, то что искать? – это дело прошлого. Но есть загадки сердца, как Сталин. Что он, в сущности, хотел? Власти или нового человека? Шекспир, конечно, тоже интересен, там тоже загадка, но это так, для литературоведов, а Сталин – для всех.

– Поезжай на Акимуды.

– Он там?

– А где же еще?

141.0

<ТУРАГЕНТСТВО КЛАРЫ КАРЛОВНЫ>

Клара Карловна прибила к дверям своего кабинета объявление:

«Я организую каникулы русских граждан на Акимудах. Полеты в никуда, или в собственное воображение. У каждого туриста свой идеал счастья. Каждый турист возвращается со своими собственными фантазиями».

– Я тоже хочу, – сказал я.

– Нет вопроса, – ответил Посол. – Клара Карловна, отправьте его на Акимуды.

– Надолго? Навсегда?

– Нет-нет, – запротестовал я.

– А что так? – захихикала Клара Карловна.

– Я еще ни разу не рвал клюквы на болоте. Мне есть чем тут еще заняться…

– Клюквы! – захохотала Клара Карловна.

– А ведь верно, – сказал Акимуд. – У нас там нет клюквы… Езжай недельки на две!

– Что мне взять с собой?

– Рай – это игра, – сказал Посол. – Приятного отдыха.