– Да ведь я вам уже рассказал, ваше величество. Истинно так, все как есть. Если позволите, ваше величество, я схожу к себе в кабинет за подкрепляющими доказательствами.

Он ушел. И не вернулся.

«По, – подумала она, копаясь в ворохе бумаг на столе. – Мне нужно, чтобы ты срочно поговорил с капитаном монсийской стражи. Он мне лжет. Случилось что-то ужасное».

По двое суток пытался выполнить просьбу, а потом наконец передал Биттерблу послание: «Сестра, я не могу его найти. Он пропал».

Когда Биттерблу вошла в казарму монсийской стражи, юноша, сидевший при входе, ожесточенно грыз ногти. При виде нее он торопливо убрал руку и встал, опрокинув кружку.

– Где капитан Смитт? – спросила она, глядя, как по столу растекается сидр и заливает все на своем пути.

– Уехал на юг – расследовать преступную деятельность на заводах по обработке серебра, ваше величество, – ответил воин, окидывая лужу нервным взглядом. – Кажется, там пираты.

– Это точно?

– Абсолютно, ваше величество.

– А когда он вернется?

– Сложно сказать, ваше величество, – произнес воин, выпрямляясь и глядя ей в глаза. – Такие дела, бывает, затягиваются.

Прозвучали эти слова уж слишком энергично, будто отрепетированная реплика из пьесы. Биттерблу ему не поверила.

Но когда она пришла в нижние кабинеты и попыталась донести свои соображения до Дарби и Руда, они отнюдь не разделили ее беспокойства.

– Ваше величество, – кротко сказал Руд, – неудивительно, что присутствие начальника монсийской стражи требуется по всему королевству. Если его обязанности слишком тяжелы или если вы хотите разделить его полномочия, чтобы он постоянно присутствовал при дворе, мы можем обсудить этот вопрос. Но не думаю, что есть основания сомневаться в его местонахождении. Стража тем временем, без всяких сомнений, по-прежнему занимается поисками Раннемуда.

Поднявшись в свою башню, Биттерблу миновала горы бумаг на столе, дотащилась до южного окна и выглянула наружу, на крыши замка. Перед ней раскинулась громада стеклянных плит, в которых отражались стремительно плывущие облака. Это встревожило ее, как тревожило и все остальное; до ноября оставались считаные дни, но поток работы в канцелярии не ослабевал. Она устала метаться между тревогой, бессилием, утомлением и скукой.

У нее выработалась привычка иногда брать работу в нижние кабинеты: сойдя по ступеням с охапкой бумаг, она садилась за свободный стол, просто чтобы скучать в компании, а не в одиночестве. Вокруг никогда особенно не болтали – разговоры в этих комнатах ограничивались рабочими темами. И все же Биттерблу чувствовала, что чем дольше работает среди писарей, тем спокойнее они становятся. Они настолько расслабились, что время от времени даже бросали на нее взгляды, перекидывались парой слов, и в их обществе ей стало по-человечески уютно. Однажды Фроггатт даже улыбнулся ей; он совсем недавно женился и, казалось, был улыбчивее остальных.

В комнату влетел Дарби.

– Письмо от принца По, ваше величество, – сказал он, передавая ей зашифрованное послание, на этот раз написанное самим По.

«Раффин Банн вернулись Сандера. Послезавтра мы Раффом едем на север, по туннелю в Истилл. Банн Гиддон останутся с тобой. Катсы нет пять недель, начинаю волноваться. Если вернется, пока нас не будет, известишь через туннель?

Сделал кое-что, тебе не понравится. Позвал Сафа вчера на встречу Совета. Экспромтом нанял переконопатить на зиму окна в замке. Хочу держать поблизости по разным причинам. Если увидишь его висящим на стене в главном дворе, не удивляйся и, ради всего живого, не привлекай внимания к вашему знакомству».

Биттерблу сожгла записку в маленьком очаге у себя в кабинете, а потом, забыв о работе, отправилась на улицу.

Стоять среди кустов, запрокинув голову, и глядеть на крохотных, будто куклы, людей, которые болтались на стене внутреннего двора, было неуютно. Ну ладно, люди не болтались, а сидели. Но длинная платформа, на которой они сидели, болталась на веревках и, если учесть расстояние от нее до земли, просто ужасающе раскачивалась и подпрыгивала, когда Саф вставал и беспечно переходил с одного конца на другой.

Вместе с Сафом работала Лиса, что Биттерблу сочла удачным по двум причинам. Во-первых, Лиса по долгу шпионки сообщит Хильде, если Саф скажет ей что-нибудь любопытное. Во-вторых, если даже она увидит, что королева отвела Сафа в сторону на пару слов, то едва ли станет об этом сплетничать.

Окна, которые они законопачивали, выходили на южную сторону двора. Биттерблу прошла к южному вестибюлю и двинулась вверх по лестнице.

Если Саф и удивился, когда по ту сторону окна, над которым он работал, появилась королева, то виду не подал. Только скривил губы – совсем чуть-чуть, но так, чтобы его надменность передалась через стекло, а потом открыл окно и заглянул внутрь, вопросительно подняв брови.

Биттерблу произнесла его имя: «Саф» – и тут же поняла: это было единственное, что она могла сказать без опаски. Он подождал, но она так и не нашла других слов. Саф отступил назад, и Биттерблу решила, что он возвращается к работе, но вместо этого он окликнул Лису на платформе:

– Я вернусь через минутку.

Не глядя на Биттерблу, он залез в окно, потом отстегнул веревку, привязанную к широкому ремню на поясе. Выбросив веревку наружу, Саф захлопнул окно, по-прежнему не поднимая на Биттерблу взгляд. На нем была вязаная шапка, которая скрывала волосы и делала лицо более изящным – а еще умильным. Осень не стерла с его кожи россыпи веснушек.

– Пошли, – сказал он и отошел подальше от окон, к стене пустой комнаты.

Биттебрлу последовала за ним. Лиса мельком взглянула на них в окно и вернулась к своему занятию.

Они находились в длинном узком помещении со стрельницами, выходящими на подъемный мост и ров. Здесь в случае осады должны засесть лучники. С того места, которое выбрал для них Саф, были видны дверные проемы по обе стороны комнаты и люки в потолке. Она подосадовала, что ей не пришло в голову ознакомиться с тем, как это помещение используется. Что, если на крыше у них над головами стоят часовые? Что, если при смене караула они спускаются через эти люки? Странная же картина откроется перед ними: королева, дрожа, укрылась в темном углу с конопатчиком окон.

– Чего надо? – коротко спросил Саф.

– Пропал капитан моей монсийской стражи, – выдавила она, браня себя за то, что в его присутствии на нее накатывает глупая печаль. – Он не докладывал ничего нового две недели, потом сказал мне, что считает Раннемуда единственным виновным во всех преступлениях против искателей правды, а следом исчез. Все говорят, отправился на серебряные заводы по срочному делу, связанному с пиратами. Но тут что-то нечисто, Саф. Ты ничего об этом не слышал?

– Нет, – сказал он. – И если это правда, значит Раннемуд жив-здоров и орудует в восточном городе, потому что прошлой ночью подожгли квартиру, в которой мы храним контрабанду, и один наш друг погиб в огне.