– Неужели Совет ничего не может сделать для Гиддона? – спросила она, помолчав какое-то время. – Разве поведение Ранды не низвело его до уровня худших королей?

– Все сложно, ваше величество, – прочистив горло, сказал Банн через пару мгновений. – Гиддон ведь в самом деле снабжал Совет деньгами со своего дворянского поместья, как это делают и По, и Раффин, и таким образом совершал преступление, которое можно было истолковать как измену. Король имеет право отобрать имущество лорда-изменника. Ранда отреагировал очень резко, но он все сделал по букве закона. – Банн коснулся взглядом Раффина, который словно превратился в дерево. – Что, быть может, еще более важно, ваше величество, – тихо продолжил Банн, – Ранда – отец Раффина. Даже Гиддон возражает против любых действий с нашей стороны, которые поставили бы Раффина в прямую оппозицию отцу. Гиддон потерял все, что было ему дорого. Никакие наши действия этого уже не изменят.

Они еще некоторое время ели молча.

– Я тоже потерял кое-что важное, – сказал потом Раффин, словно что-то решив для себя. – До сих пор не могу поверить, что он это сделал. Он стал моим врагом.

– Он всегда был нашим врагом, Раффин, – мягко проговорил Банн.

– Это другое, – возразил Раффин. – Мне никогда еще не хотелось оказаться не его сыном. Никогда еще не хотелось стать королем, только чтобы он им не был.

– Тебе вообще никогда не хотелось становиться королем.

– И сейчас не хочется, – с внезапной горечью произнес Раффин. – Но он не должен им быть. Король из меня выйдет никудышный, но, по крайней мере, – добавил он, чеканя каждое слово, – я не буду проклятым злодеем.

– Раффин. – Сердце Биттерблу затрепетало оттого, как пронзительно она понимала его чувства. – Обещаю, – сказала она, – когда придет время, мы вас не оставим. Я буду рядом, и все, кто мне помогает, тоже. Если хотите, и дядя приедет. Вы оба научитесь быть королями, – добавила Биттерблу, имея в виду, конечно, Банна.

Никогда еще она не была столь благодарна ему за практичный нрав, который дополнял и уравновешивал Раффинову философскую рассеянность. Пожалуй, вместе из них мог бы получиться один король.

Хильда вошла в комнату и уже открыла было рот, собираясь что-то сказать, но потом помедлила, услышав, как скрипнули внешние двери. Спустя несколько мгновений в комнату, ко всеобщему удивлению, вошел Гиддон, таща за руку Сафа. Вид у Гиддона был помятый, в глазах стояла пелена.

– Что он еще натворил? – резко спросила Биттерблу.

– Я нашел его в лабиринте вашего отца, ваше величество.

– Саф, – сказала Биттерблу, – что ты делал в лабиринте?

– Ходить по замку законом не запрещено, – ответил тот, – и вообще, он сам по какому делу в лабиринте оказался?

Гиддон хлестнул Сафа тыльной стороной ладони по губам, схватил за ворот и посмотрел в изумленные глаза:

– Разговаривай с ее величеством уважительно, иначе больше никогда даже близко к Совету не подойдешь.

На губах Сафа выступила капелька крови. Он коснулся ее языком, а потом ухмыльнулся Гиддону; тот небрежно отпустил его. Саф снова повернулся к Биттерблу.

– Отличные у вас тут друзья, – сказал он.

Биттерблу понимала: Гиддон наверняка оказался в лабиринте, потому как его послал туда По выяснить, что замышляет Саф.

– Довольно, – сказала она, рассердившись на обоих. – Гиддон, больше никакого насилия. Саф, скажи мне, зачем ты ходил в лабиринт.

Сунув руку в карман, Саф вытащил кольцо, на котором болтались три ключа, а еще набор отмычек. Отмычки Биттерблу узнала. Ничуть не церемонясь, он положил и то и другое ей в ладонь.

– Где ты это взял? – озадаченно спросила Биттерблу.

– Похожи на отмычки Лисы, ваше величество, – сказала Хильда.

– Они и есть, – подтвердила Биттерблу. – Она сама их тебе дала, Саф, или ты их украл?

– С чего бы она отдавала мне свои отмычки? – беспечно спросил Саф. – Ей прекрасно известно, кто я такой.

– А ключи? – ровным тоном спросила Биттерблу.

– Ключи выпали из ее кармана, когда я вытаскивал отмычки.

– От чего они? – повернулась Биттерблу к Хильде.

– Не могу сказать, ваше величество, – ответила та. – Я даже не знала, что у Лисы есть какие-то ключи.

Биттерблу внимательно их изучила. Все три ключа были большими и богато украшенными.

– Они мне знакомы, – пробормотала она рассеянно. – Хильда, я знаю эти ключи. Помоги-ка мне, – сказала она и двинулась к гобелену с голубой лошадью.

Хильда приподняла гобелен, и Биттерблу стала пробовать каждый ключ по очереди. Вторым ей благополучно удалось отпереть дверной замок.

Биттерблу посмотрела Хильде в глаза, читая в них тот же самый вопрос: откуда у Лисы в кармане оказались ключи Лека? И почему в прошлый раз она демонстративно воспользовалась отмычками?

– Уверена, этому есть внятное объяснение, ваше величество, – сказала Хильда.

– Я тоже, – кивнула Биттерблу. – Давай подождем и посмотрим, придет ли она ко мне с ним сама, когда узнает, что Саф их украл.

– Я ей доверяю, ваше величество.

– А я – нет, – раздалось с другого конца комнаты. – У нее дырки в ушах.

– Это потому, – сказала Хильда, – что она провела детство в Лиониде, точно как и ты, юноша. Где же еще она получила бы имя под цвет волос?

– Тогда почему она не говорит со мной о Лиониде? – спросил Саф. – Если родичам хватило рассудка отослать ее, почему она не говорит со мной о сопротивлении? Почему ничего не рассказывает о семье, о доме? И где ее лионидский говор? Она старается сделать из себя ничто, и мне это кажется подозрительным. Ее речи полны недомолвок. Она рассказала мне, где находятся комнаты Лека, но ни словом не обмолвилась о лабиринте. Надеялась, что меня поймают?

– Она что, сама послала тебя туда вынюхивать? – парировала Биттерблу. – Ты жалуешься на недоверие человека, которого обокрал, Саф. Может, она не разговаривает с тобой, потому что ты ей не нравишься. А может, ей не понравилось в Лиониде. И вообще, людей, которым ты доверяешь, меньше, чем ключей на этом кольце. Что нам делать, чтобы ты перестал вести себя как дитя? Мы, знаешь ли, не станем бесконечно изворачиваться, защищая тебя. Принц По упоминал, что в день, когда он спас тебе жизнь в суде, а ты отблагодарил его, украв корону, он несколько часов гонялся за ней под дождем и потом тяжко заболел?

Нет, судя по тому, как Саф помрачнел, По ему ничего не сказал.

– Что ты делал в лабиринте моего отца? – снова спросила Биттерблу.

– Мне было любопытно посмотреть, – ответил он сокрушенным голосом.

– На что?

– Лиса говорила про покои Лека. Потом я пощипал ее карман, нашел ключи и подумал: ясно, что ими открывают. Мне хотелось своими глазами поглядеть на его комнаты. Думаете, Тедди, Тильда или Брен мне бы простили, если б я проторчал все это время в замке и не выяснил ничуточки правды?