Это первый признак того, что что-то не так. Следующий – потеря аппетита. Еда уже не такая вкусная. Запах мяса… Мне приходится держаться подальше от центра лагеря, где готовят еду, я задыхаюсь от этого запаха. Сначала я думала – это потому, что я видела слишком много трупов, но теперь у меня пропал интерес и к кофе, и к алкоголю.

Но сегодня утром я действительно начинаю волноваться. Просыпаюсь от того, что в животе бурлит. Я учуяла запах моих стражников-зомби и, спрыгнув с постели, вылетаю из палатки.

Прижимаю руку к рту.

Сейчас меня стошнит.

Не успеваю пройти и несколько метров, как меня выворачивает. Охранники стоят смирно, но их запах…

Меня снова и снова тошнит из-за вони, застрявшей в носу.

Нужно, чтобы зомби отошли.

Я слышу, как откидывается полог соседней палатки.

– Мириам! – слышу тихий голос Зары. – Ты в порядке?

Не могу ответить, пока мой желудок не станет совсем пустым. Стою согнувшись, упираюсь руками в колени и тяжело дышу.

– Держись от меня подальше, – я иду обратно в свою палатку. – Я больна.

Зара приносит воду, хлеб, фрукты и свежий йогурт. Мне удается съесть немного хлеба и сушеных абрикосов. При виде йогурта я замираю, и она забирает его.

– Зара, ты действительно должна держаться подальше от меня. Я могу заразить тебя… или Мамуна.

– С нами все будет в порядке, – говорит она. – Подожду, пока ты допьешь воду, которую я принесла.

Она похожа на мою мать.

– И попробуй поесть. Ты не…

Она хмурит брови, и я впервые замечаю, что она беспокоится обо мне.

Я отмахиваюсь:

– Все будет хорошо.

Она выскальзывает из палатки, бросив на меня встревоженный взгляд, и я снова погружаюсь в сон.

Просыпаюсь от звука знакомых тяжелых шагов снаружи. У моей палатки они останавливаются. Открываю глаза, и в этот миг полог палатки распахивается. Война входит внутрь, и у меня перехватывает дыхание. Я забыла, как он красив, как прекрасна его оливковая кожа, темные глаза и черные волосы, которые падают на лицо.

Он смотрит на меня.

– Мириам.

Я слышу его голос, вижу нахмуренные брови и закрываю глаза. Я думала, что потеряла все, что у нас было. Но он все еще здесь. Прямо здесь.

Война встает рядом со мной на колени. Его рука тянется к моим волосам, татуировки на руках пылают красным, и он гладит меня по голове, как и много ночей до этого.

Снова открываю глаза.

– Я скучаю по тебе.

Это не должно было слететь с моих губ!

Его лицо смягчается. Война вглядывается в мое лицо, как будто пытается запомнить. Он хмурится, выглядит встревоженным.

– Ты заболела? – Его взгляд пристальный, почти безумный.

– Мертвые… – начинаю я. Одна мысль о них заставляет меня чувствовать рвотные позывы. – Этот запах… Ты можешь от них избавиться?

Я слышу шаги, удаляющиеся от палатки, и мне даже не нужно спрашивать, чтобы знать: Война прогнал своих зомби. Чтобы мерзкий запах исчез, требуется время, но как только он рассеется, мне станет лучше.

Война снова в моей палатке. Такой, каким я его помню: золотые монеты в волосах, обведенные черным глаза, огромные бицепсы. И черное одеяние. Стараюсь не смотреть на его взволнованное лицо и мускулистые руки. Чувствую себя ужасно и могу разве что бросать на него сердитые взгляды.

– Здесь нужен мой брат, – говорит Война, продолжая вглядываться в мое лицо.

– Какой? – встревоженно спрашиваю я.

– Если ты заболела, – говорит он, – тебе может помочь Мор.

Я не хочу, чтобы хоть кто-то из его братьев находился рядом со мной. Но, как говорит Война, это все лишь желание. Где бы ни был его брат, он не придет мне на помощь.

– Я в порядке, – говорю я.

– Нет, – настаивает Война. – Выглядишь слишком бледной и усталой. И ты похудела. Ты что, не ела?

Беспокойство плещется в его глазах, но лицо остается суровым.

– Почему тебя это волнует? – Спрашиваю не для того, чтобы обидеть, а просто из любопытства. Он так давно не проявлял ко мне никакого интереса.

– Жена, я всегда заботился о тебе.

Это слово… Я и не знала, как скучала по нему.

– Это тебе все равно, – продолжает Война.

В его голосе звучит горечь.

Он думает, что это я держалась от него подальше? Конечно, да, держалась, но только потому, что он, как я думала, вычеркнул меня из своей жизни. Мое раненое эго не может выдержать новых ударов.

– Если бы… – я отворачиваюсь от него.

Война все еще на моей стороне. Он берет меня за подбородок и поворачивает к себе, заставляет смотреть ему в глаза.

– Что ты имеешь в виду? – требует он ответа.

– Разве это не очевидно? – с сожалением говорю я, понимая, что Зара, наверное, слышит каждое слово. Ну что ж.

– Говори прямо, Мириам, – просит Война, его лицо напряжено, а взгляд полон надежды.

Неужели я действительно собираюсь это сделать? Плохо. Думаю, что я… Я слишком устала, чтобы притворяться и скрывать правду.

– Я скучала по тебе, Война, – признаюсь я. – Больше, чем хотела бы, гораздо больше. Не видеть тебя было для меня адом.

Война смотрит на меня целую минуту, а затем улыбается. Его взгляд по-прежнему свиреп, но мое сердце замирает при виде этой улыбки.

– Я тоже скучал по тебе, жена. Больше, чем я могу выразить словами.

Я смущенно улыбаюсь. Прямо сейчас он заставляет меня забыть, что я чувствую себя полумертвой.

– Я все еще злюсь на тебя, – признаюсь я.

– Я тоже в ярости, что ты пыталась убить меня моим же мечом.

Думаю, это единственное, что по-настоящему его задело.

Он наклоняется.

– Но от моей жены, – добавляет он, – меньшего я и не ожидал.

Всадник наклоняется и целует меня.

Я устала и больна, но нет ничего в этом мире, что помешало бы мне зацеловать его. Он – единственное, что еще остается приятным на вкус. Его губы пожирают мои, его руки притягивают меня к себе.

Мы целуемся очень долго. Наконец Война отрывается от меня, его руки обхватывают мое тело.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

Он поднимает меня.

– Я отнесу тебя домой.

Теперь, когда Война держит своих зомби на расстоянии, я чувствую, что голодна. Очень голодна. Как только я вижу блюдо с фруктами, орехами, сыром и хлебом, я почти ныряю в него. Рядом стоит миска хумуса, и я не уверена, что когда-либо пробовала что-то настолько вкусное.