Обо всех передвижениях вражеских сил лазутчики незамедлительно докладывали в Осакский замок, но там не знали, что делать с этими сведениями. Волей-неволей вассалы Тоётоми пришли к выводу, что им ничего не остаётся, как приготовиться к долгой осаде. По мнению Тяти, можно было бы, не дожидаясь штурма, вывести войско за пределы крепостной стены и вступить в открытый бой, но все самураи, к которым она подступала с этим предложением, полагали, что единственная приемлемая тактика в данной ситуации — окопаться в замке и ждать армию Токугава. Хидэёри был согласен с ними, а не с матерью.

В военных вопросах Тятя была не столь уж категоричной — старалась никому не навязывать свою точку зрения. Если её сын, как и все остальные, стоит на позиции обороны и отказывается от нападения, думала она, значит, у него есть какой-то план действий на случай осады и он сумеет извлечь выгоду из того положения, в которое они скоро попадут. Кроме того, Осакский замок был не обычной крепостью — тайко строил его с таким расчётом, чтобы он смог выдержать самый отчаянный штурм; врагам придётся потратить много сил и понести немалые потери, прежде чем они чего-то добьются.

Поскольку большинством голосов на совете была принята оборонительная тактика, немедленно началась подготовка к осаде, и заняла она пятьдесят дней. Десять тысяч воинов возвели дополнительные укрепления на подступах к замку, и вскоре Осака была защищена так, что муха не пролетела бы над линиями обороны. Тятя в боевом облачении самолично объезжала каждый день сторожевые посты в окружении ближайших вассалов, тоже одетых в доспехи. С тех пор как замок перешёл на военное положение, она не видела сына — молодой главнокомандующий был слишком занят подготовкой к войне. Порой мать посылала за ним слуг, но за Хидэёри было не угнаться — он без устали инспектировал линии укреплений, совещался с военачальниками, раздавал приказания.

Осакские полководцы по-прежнему ежедневно держали военные советы — теперь Тятю на них уже не звали. Она рвалась туда всей душой, но никто не брал на себя труд предупредить её о месте и времени сбора, которые постоянно менялись. Если ей вдруг случайно удавалось об этом проведать, она спешила на совет, не дожидаясь приглашения; такая удача выпадала крайне редко, и всякий раз Тятя не забывала водрузить перед циновкой, на которой сидел её сын, золотой сосуд в форме тыквы-горлянки — тайко считал его символом власти главнокомандующего. Хидэёри терпеть этого не мог, но тут уж Тятя твёрдо стояла на своём, не заботясь о мнении сына. В глазах матери юный военачальник был овеян славой боевых свершений отца, и авторитет тайко должен был стать для него магической защитой.

Вокруг Осакского замка уже разбили лагеря подразделения воинства Токугава, набранные из всех провинций. Число бойцов прирастало день ото дня; окрестные земли — не только прилегающие к Осаке, но и весь район Киото и Нара — кишели конными самураями. Тятя слышала, что по приказу Иэясу строятся десять временных крепостей на подступах к городу — близ Тэннодзи, Имамии, Тяусуямы, Имафуку, Моригути, Тэммы, — Токугава брали Осаку в кольцо. Судя по всему, до начала боевых действий было ещё далеко — обе армии увлечённо занимались приготовлениями.

Тятя осторожно намекнула нескольким самураям, что хорошо бы взять под наблюдение покои Сэн-химэ. Она всё ещё была уверена: присутствие внучки Иэясу в Осакском замке играет не последнюю роль в том, что он медлит идти на штурм.

Однажды Тятя нанесла невестке визит, предварительно прислав к ней прислужницу с объяснением: свекровь, мол, хочет посмотреть, не причиняет ли любезной Сэн-химэ беспокойства суета в осаждённом замке. В тот день Тятя впервые не стала надевать доспехи и принарядилась как для официального торжества. Сэн-химэ ради встречи со свекровью тоже облачилась в церемониальное кимоно. Глядя на их роскошные одежды, трудно было представить себе, что не сегодня завтра вокруг этих изысканных женщин зазвучат боевые кличи, вспыхнет война.

— Надеюсь, осадное положение никак не сказалось на приятности вашей жизни в этом замке? — саркастически осведомилась Тятя, демонстративно окинув взглядом богатую обстановку в покоях Сэн-химэ.

— Мне не на что жаловаться, — спокойно ответила невестка.

— Как печально, что вы не можете повидаться с отцом — он ведь совсем рядом…

— Когда будет заключён мир, я с удовольствием навещу и батюшку, и деда.

Тятя оторопела — она совсем не ожидала от невестки таких речей.

— Мир?! О мире забудьте, дитя моё. Нас ждёт схватка не на жизнь, а на смерть, из неё выйдут победитель и побеждённый, какой между ними мирный договор?

— Мир можно заключить, не доводя дело до схватки, — бесстрастно произнесла Сэн-химэ.

Ни от одной женщины Тятя не потерпела бы подобной наглости. Она прекрасно понимала, что Сэн-химэ ведёт себя недопустимо, и удивилась, обнаружив, что слова невестки не вызвали у неё гнева.

— Никогда больше так не говорите! Долг верной жены — во всём поддерживать своего мужа. Если бы молодой господин услышал вас, что бы он сказал? — выпалила Тятя скорее для того, чтобы разозлить саму себя, нежели пристыдить невестку.

А Сэн-химэ, к её изумлению, внезапно рассмеялась.

— И что же вас так позабавило? — нахмурилась свекровь.

Но девушка продолжала хихикать, и лишь когда Тятя сурово повторила вопрос, хорошенькое личико снова сделалось серьёзным — Сэн-химэ догадалась, что свекровь действительно сердится.

— Мне стало смешно, потому что вы оба говорите одно и то же.

— Мой сын уже сделал вам замечание?

Сэн-химэ молчала, опустив глаза.

— Ну же, отвечайте!

Девушка ещё немного поколебалась и промолвила:

— Нет. Просто на днях я сказала ему о мире то же самое, что и вам. А он усмехнулся и посоветовал никогда вам об этом не говорить, иначе вы лопнете от ярости. — Новый приступ весёлости заставил бедняжку изо всех сил прикусить губу.

Допив чай со сладостями в покоях Сэн-химэ, Тятя поспешила удалиться. И лишь выйдя из резиденции невестки, она осознала, что цель её визита так и не была достигнута. Появилось неприятное ощущение, будто Сэн-химэ в очередной раз взяла над ней верх. Тятя злилась на себя за то, что оставила без ответа дерзкие речи племянницы, ей было обидно, что супруга сына вовсе не чувствует себя заложницей. Ну да ничего — как только пули и стрелы лавиной хлынут на замок, девчонке придётся распрощаться со своей гордыней! Нужно просто подождать, убеждала себя Тятя, и сама не знала, чего именно ждёт.

Утром двадцать шестого дня одиннадцатой луны завязался бой у северо-восточной линии обороны. Защитники замка возвели там частоколы, но два подразделения армии Токугава под командованием Уэсуги и Сатакэ всё же устремились на приступ. Дозорные ударили тревогу, и весь замок пришёл в оживление.

Тятя немедленно поднялась на верхний ярус сторожевой башни. Оттуда она слышала ружейные залпы, но никак не могла определить, где идёт сражение, и когда вассалы указали ей направление, удивилась, что всё происходит так близко. Расстояние до поля битвы можно было покрыть взглядом — Тятя видела крошечные фигурки воинов, суетившихся, словно муравьи, на подступах к замку, конные отряды со всех сторон спешили к передовой. Вскоре Тяте пришлось спуститься: в сторону сторожевой башни полетели пушечные ядра, и несколько десятков самураев разбежались по ярусам устанавливать дополнительные укрепления на галереях. Тятю весьма обеспокоило то, что боевые действия только-только начались, а сторожевая башня замка уже подверглась серьёзному обстрелу.